Люси сегодня проснулась пиратом.
Она чувствовала ветер свободы, который пел ей из форточки о морских просторах, тугих парусах и скрипящих мачтах. Она чувствовала, как зудит ее «деревянная» нога, и щурила один глаз, который потеряла в бою с акулой тридцать пять лет назад.
Она верезжала в ванной, как морская чайка. Громыхала за едой кружкой с чаем и вопила: «Налить рому капитану!». Она стащила из корзины грязного белья двухлетней давности - огромную черную футболку, намалевала белой краской череп с костями и сделала себе знамя. А потом еще час гонзала по дому сверху донизу и вокруг водокачки с чужой испорченной футболкой на палке и орала: «На абордаж! К оружию!!». Ее голова просила капитанской шляпы, а жопа – ремня. Потому что не прошло и двух часов с завтрака, а Люси успела настохуеть до обморока абсолютно всем членам небольшого отряда.
Только Кипер мог бы приструнить это разбойное животное, но угрюмый хмырь ушел на рассвете и обещал вернуться только к обеду. Остальным оставалось лишь материться богу о толике терпения и о том, чтобы у кого-нибудь рука не сорвалась к пистолету – пристрелить мелкую тварь.
Но к обеду Кипер действительно вернулся, и Люси снова стала заинькой-паинькой. Этот мужик вызывал у девчонки какую-то странную внутреннюю дрожь. Он напоминал ей крокодила. Холодную бесчувственную рептилию, которая смотрела на всех людей вокруг как на лягушек. Пока не голоден – лягушки прыгают и квакают. Но едва ему захочется перекусить – он просто поубивает их всех нахуй ровно за шесть секунд, которые потребуются ему на шесть выстрелов. Люси думала, что у Кипера даже мускул на лице не дрогнет. Он был крутым. Но очень жутким типом.
И Кипер очень не любил, когда Люси играла. Особенно не любил, когда она вопила и бегала. Говорил ей, чтобы она не вела себя как ребенок.
«Эй! Я все еще ребенок!» - послушно молчала в ответ Люси.
Кипер не орал, не ругал ее никогда. Но этого и не требовалось. Но он говорил с ней так, будто ей от роду было лет тридцать пять, не меньше. В общем, Люси никогда больше не играла при нем. Ни в пиратов, ни в кладоискателей, ни в полицию, ни в ограбление, ни даже в бейсбол. Но зато когда выдавался хотя бы час свободы от этого аллигатора, девчонку словно прорывало. И она выдавала всё, как священный попугай Розелло. Свистела, орала, носилась по округе, как угорелая, месила несчастных ни в чем не повинных ходячих мертвецов, если такие попадались по глупости своей и безмерной неосведомленности. А если носиться было негде или снаружи действительно было опасно, Люси превращалась в образцово-показательную принцессу. Оставляла биту у стеночки и навсегда прилипала к Мелани, требуя обнимашек, добра и любви.

Люси встретила этот отряд чуть меньше месяца назад на дороге, в очень неудобной для себя ситуации. Ее с двух сторон прижали мертвяки. И деваться ей было некуда, только в высокую траву обочины, куда наступать очень не хотелось. Слишком уж стремные хрипы и стоны слышались оттуда.
Люси билась, как лев. Точнее, как львенок. С тоненьким детским рявканьем один за другим лупила хиты в голову здоровенному мертвому бугаю, который все никак не желал подыхать под ударами ее детской биты. Девчонка отступала, давая себе по паре секунд отдыха между замахами. А отряд людей появился, словно черт из табакерки. Скорее всего, они просто вышли из рощи. Люси искренне надеялась только на то, что людишки просто пройдут мимо и оставят ее разбираться с мертвецами. Так частенько бывало. Поначалу, едва только заварилась эта дикая каша, - взрослые самоотверженно пытались помогать детям и подросткам. Но в последний год чаще всего – проходили мимо. Реже – пытались ограбить. А однажды, примерно месяц назад, Люси едва не сожрали два людоеда. После этой истории у девчонки остался на память ровный, но еще не вполне заживший шрам на виске у брови. Она одновременно и гордилась им, и побаивалась этой темы. Людоедов.   
Поэтому, как ни крути, в последнее время Люси не доверяла незнакомцам. Слишком уж редко встречались ей хорошие люди. За два года таких вот, хороших, человечных, можно было, наверное, пересчитать по пальцам. Она помнила все их имена. Лекс, Тони, София, Шейн, Мерл, Этель и Магнус. Может быть, еще несколько человек. Но и все на том. Конец песенке о добрых людях. Все остальные – просто хотят поиметь тебя, маленькая Люси. Не поддавайся. Убегай. Прячься. Дерись!
Люси привыкла жить одна. Она умела заботиться о себе. Умела искать ночлег. С едой выходило хуже, но по крайней мере, с голоду она умирала довольно редко. И в основном зимой. Зимой было очень тяжело. Иногда холодными ночами, едва слышно скуля от голода, девчонка вспоминала детский дом. Все же… там была хотя бы еда. И даже давали сладкий рулет по воскресеньям. Главное было не навлечь на себя гнев воспитательниц до воскресенья. А иначе сладкого рулета не видать, как собственных ушей. А учитывая, с какой частотой детей лишали воскресного рулета, Люси иногда думала, что воспиталки - чертовы жабы - этим рулетом просто торговали налево и направо. Целыми ящиками.
Но все же… еду там давали. Каждый день. И даже по нескольку раз. Люси с тоской вспоминала жидкую кашу без сахара и масла. Задубевшие мясные биточки, где овсяных хлопьев и моркови было процентов восемьдесят. И еще десять процентов размякшего вареного лука. Ну а остальное – да… мясо. И его давали каждому ребенку. В отдельную тарелку. Люси кусала губы и слезно сожалела о том, что не ела впрок. Про запас.
«Хотя, Люси, если бы ты жрала как не в себя, то наверняка стала бы толстой и неповоротливой. И тебя давным-давно догнали бы дохлые твари. И разобрали тебя на супнабор. Вкусный и питательный».

Она пошла с этим отрядом. Их было шестеро. И Кипер сразу установил для Люси собственное негласное правило. Он относился к ней, как к совершенно взрослому человеку. Доверял ей винтовку на время дежурства и дежурства эти были совершенно не детскими. Половина ночи, как и полагается взрослому караульному. К чести своей Люси никогда не спала на посту. Слишком сильно сказывалась привычка к одиночной жизни.
Но все же в группе было легче. Хотя бы спать можно не в полглаза, а изо всех сил. И еду искала не она одна, а все семеро. К тому же Кипер был действительно крутым. Он знал толк в обороне. И за этот месяц Люси насмотрелась на то, как он ставит растяжки, в каком порядке, и под какими углами. Как оснащает и как прячет леску.
Но обстановка в отряде становилась все более нездоровой. И Люси начала все чаще поглядывать на выход. Она решила, что уйдет в первом же приличном местечке, где можно будет с запасом раздобыть еды.
Мелани ей очень нравилась, но в свои двенадцать лет Люси имела неприлично острое чувство опасности и инстинкты. А инстинкты сейчас каждый божий день твердили ей – «Уходи. Беги подальше».

Вечером они с Кипером обновили ближние растяжки, Люси закинула на спину винтовку и забралась на водокачку. Там был удобнейший наблюдательный пункт. Люси очень любила высоту. Ей казалось, что чем выше она заберется, тем в большей безопасности окажется. Сюда уж точно никакие мертвяки не доберутся. А людоеды не увидят ее ночью на фоне черной водокачки. Зато ей прекрасно видно все шестьдесят метров открытого поля перед домом. Ближайшие деревья тонули в черноте, но девчонке они были неинтересны. Ей нужно было наблюдать за открытой зоной перед домом и слушать колокольчики. Если вдруг что-то звякнет, глядеть в оба. Если мертвяк, стрелять. Если вдруг живой человек… Да какие тут нахуй живые люди, в этих Святых Пердях, спаси нас Бог, пожалуйста. 

Но потому девчонка едва на навернулась с восьмиметровой вышки, когда вдалеке, на границе слышимости у дальних растяжек брякнул колокольчик. Пиратские мотивы все еще зудели в ее заднице. И ей положительно хотелось прострелить чью-нибудь бошку.
- Пожалуйста, сопротивляйтесь… - многообещающе облизнулась Люсенька, укладывая винтовку на балку водокачки и снимая оружие с предохранителя.

- Если там был колокольчик, то зачем граната? Вряд ли она там.
Глаза – огромные, темные. И в них – настоящий страх. В глазах, в напряженном изломе бровей, в приоткрытых губах и коротких рваных вдохах. Страх не за себя.
Шейн готов был убивать за этот взгляд. За этот страх. Все, что могло вызывать его на лице Летти, – должно было откатиться подальше от этой женщины, куда-нибудь под Сызрань. Или сдохнуть.
- Да… Наверное.
Шейн чутко прислушивался к сумеркам. А через минуту, когда никакая граната не взорвалась, – он разжал руки, выпуская Летти, сел в примятой траве.
И в ту же секунду она подалась вперед, прижалась к нему, целуя в том самом порыве – пережитого вместе смертельного страха друг за друга. И Шейн на мгновение закрыл глаза, ощущая эту печать на своих губах, с безумной благодарностью судьбе за то, что его девочка невредима. Жива. Не ранена. И на этот раз все обошлось. 

Шейн смотрел на Летти. Она была удивительно, невероятно красивой. Каждый божий день. Каждое мгновение. В каждом взгляде, в каждом ударе сердца Шейн ощущал ее. Свою единственную женщину. Нежную, мягкую, но такую сильную. И бесконечно добрую и терпеливую. Она была его Вселенной. Всем миром для него. Она была его жизнью.
Только Летиция могла успокоить Шейна, впавшего в безумную ярость и бесконтрольный гнев. Стоило ему услышать ее голос, увидеть ее лицо, ощутить на своих плечах ее руки… как все исчезало. Уходил ослепляющий гнев. Исчезала кровавая пелена бешенства. И он оставался стоять перед ней – тяжело дыша и нервно подрагивая от утихающей адреналиновой бури. А Летти смотрела в лицо и усмиряла безумие дикого зверя – одним лишь голосом, одним взглядом своим. Он не мог бесноваться, глядя ей в глаза. Не мог злиться и выпускать наружу свою ярость, когда она стояла прямо перед ним.
Шейн не думал, что будет, если он вдруг потеряет ее. Такого не могло произойти. Никогда.

Летти обнимала его, порывисто и судорожно, а Шейн чувствовал запах ее волос, живое тепло ее спины под своими ладонями, умопомрачительную мягкость ее бедер на своих коленях. Дыхание сбилось на миг…
Они три месяца были женаты. А были вместе еще дольше. Но Шейн все никак не мог ею надышаться. Летти будоражила его до самого основания, от макушки до самых корней. Он знал, прекрасно осознавал, что эта женщина имеет над ним почти безграничную власть. И будь то совет офицеров, брифинг предстоящей миссии, обед в общей столовой среди сослуживцев и товарищей или просто – дорога между ничем и ничем – Пустошь, мертвая и неприкаянная… Но стоило Летти взглянуть на Шейна… так, по-особенному, когда взгляд ее становился тягучим, мягким и завораживающим, когда она едва заметно приоткрывала губы и один уголок их изгибался, обозначая то ли намек на улыбку, то ли вызов, то ли разрешение.
Тогда Шейн Уолш забывал обо всем, мир резко сужался до границ его женщины, отсекая все лишнее и ненужное. Он смотрел на жену и совершенно точно знал, какая горячая сейчас ее спина. И бедра. И ладони. Знал, как прикоснуться к ней, чтобы заставить ее вздрогнуть, заставить ее прикусить губы и закрыть глаза. Дышать прерывисто и судорожно.
Но сейчас, когда Летти обнимала его, он не видел ее лица. И порыв ее был совершенно другим. Отчаянным. Шейн и сам вцепился в Летицию, словно ее у него вырывали. Она испугалась. Смертельно.
И Шейн сделал над собой усилие и взял себя в руки. Он мягко гладил ее по спине, словно утешал и успокаивал. Тише, детка. Все обошлось. 

- Прости, малыш. В такие моменты нельзя думать. Только прыгать. Подальше. А то знаешь, бубенчик бубенчику рознь.
Шейн обнимал свою женщину и был безумно счастлив за то, что они просто живы. Что в его теле не торчит гребаная гора железа, земля не впитывает его кровищу, а Летти не лежит в траве, утопленная в его смерти по горло. Спасибо.
- Надеюсь, эти люди стоят всего этого…

Объятия разомкнулись. И жизнь понеслась дальше.
Снова на голову рухнули сумерки далеких заброшенных пашен. Дом с отблесками света в окнах – посреди черной дикой Пустоши, полной мертвецов, убийц и моральных уродов.
Если бы Шейн был один, он развернулся бы и ушел в темноту, подальше отсюда. Он переночевал бы под лопухом или на дереве, заботясь о своей безопасности без особенного фанатизма. Плюнул бы на голод и на усталость. Не стал бы даже пытаться подобраться ближе к людям. Потому что один раз пронесло – растяжка оказалась не растяжкой, а всего лишь сигнальной леской с колокольчиком. Но что будет дальше? И кто гарантирует, что сейчас на тревожный звук и шорох сюда с чердака не начнет палить снайпер? Или что следующие три лески не будут прикреплены к чеке гранаты? Или что в этом доме – не просто мудаки, и колокольчик они поставили на растяжку не из доброты душевной, а просто потому что у них нет гранаты.
Все могло быть. И год назад Шейн уже ушел бы прочь. Но не сегодня.
Сегодня у него была ответственность. Долг. Уверенность. И у него была Летиция. Была женщина, которая каждый день смотрела на него с твердой верой в правильность того, что они делают. Она хотела помогать людям. Хотела спасать выживших, давать людям шанс на вторую жизнь. И Шейн уже не мог опускаться ниже этих планок ответственности. Он сделал эти планки – своими собственными.
А еще говорят, что людей нельзя изменить… Господи боже, это говорят люди, которые никогда никого не любили по-настоящему.

Шейн оскалился коротко и уже раздраженно. Теперь он, не отрываясь, смотрел вперед, на дом. И осторожно поднялся в траве на колени.
- Ладно, умники… поглядим на вас.
Он пошарил в рюкзаке и вынул небольшой компактный бинокль. Они с Летти пользовались им всякий раз перед тем, как войти в новый городок или на неизвестную территорию. Залегали на полчасика, и по очереди наблюдали за местностью. Не мелькнет ли где тень, не прошмыгнет ли живой человек. Заодно считали мертвецов, чтобы хоть приблизительно представлять себе ширину будущего фронта. 
Сейчас от бинокля было немного толку. Функции прибора ночного видения у него, конечно, не предусматривалось. Такие дорогие цацки, как ПНВ-бинокль, разведка с собой не таскала – они нужны были для конкретных ночных операций, и не использовались почти никогда. Нормальные разведчики работали днем, при свете солнца. Когда ничто не мешало восприятию.
Хотя, все это было только оправданием. Никто не хотел признавать, что крутой ПНВ-бинокль не брали с собой только потому, что эта хреновина была, как железный слон. Два килограмма веса, и объема в рюкзаке занимала больше, чем сухпаек. Но шанса, что этот бинокль по-настоящему пригодится, слишком мало… Поэтому Шейн, как и любой разведчик Псов, вместо навороченной машины брал лишний сухпаек или патроны. А для разведки местности клал в рюкзак короткий облегченный охотничий бинокль. Его хватало с лихвой.
Сейчас Шейн наблюдал только черные контуры дома и водокачки на фоне стремительно чернеющего неба. А потом он увидел, как дверь дома открылась и на пороге встал мужчина. Высокий, худой и всклокоченный. Шейн напрягся, пытаясь разглядеть оружие, и шепотом сказал:
- Похоже, нас услышали. Вижу мужчину на крыльце… черт…
Мужик засветил яркий фонарь и завозил лучом у себя под ногами, а потом спокойно и без суеты завернул за угол и исчез за домом.
- Охренеть, - Шейн озадаченно продолжал наблюдать. – Он просто ушел за дом. Не похоже, что встревожен. Да еще и демаскировал себя. Не думаю, что это ловушка. Похоже, просто не услышали. Ладно…
Уолш опустил бинокль и повернулся к Летти.
- Подойдем ближе. Осторожно. И подождем, пока тот мужик вернется. Хочу глянуть на него вблизи… Летти.
Шейн помолчал пару секунд, словно разглядывая ее лицо.
- Ты мое чудо. И ничто этого не изменит.
Он наклонился вперед и мягко коснулся губами ее лба.
- Идем.

Они осторожно двинулись вперед. Шейн поднял с земли легкую кривую палочку – высохший пустотелый стебель какого-то высокорослого сорняка. И теперь этим импровизированным щупом мягко проверял траву перед собой. Несколько раз пришлось перешагнуть через леску. Пару раз Шейн пробирался в обе стороны, проверяя, что на концах растяжки. Но каждый раз это оказывался просто крепеж. Никаких взрывпакетов, гранат и других убийственных средств. Только звонкие рыболовные колокольчики.
Но едва они приблизились к дому на расстояние метров двадцати, и едва Шейн решил остановиться здесь для дальнейшего наблюдения, сделав лежку прямо тут, в высокой траве, как откуда-то сверху, со стороны водокачки, грохнул выстрел.
Пуля упруго шлепнулась под ноги, взметнув горсть земли и заставляя Шейна судорожно попятиться, закрывая Летицию от линии обстрела, и поднять руки раскрытыми ладонями вверх. Было ясно, что стрелок подпустил их поближе, на расстояние верного прицельного выстрела. И выстрел этот пока был предупреждающим.
- Не стреляй! Мы не враги. Слышишь? – Шейн давно уже перестал пытаться пользоваться опытом переговоров с преступниками. После апокалипсиса это срабатывало слишком редко. Если люди хотели убить – они стреляли в цель. А если хотели отпугнуть – значит, с ними можно попытаться договориться. – Мы не хотим никому навредить. Просто хотели укрыться на ночь от мертвецов.
Двадцать метров – небольшое расстояние, но Шейну приходилось говорить довольно громко, чтобы стрелок точно его расслышал. Он только надеялся, что в них с порога не начнут палить из восьми стволов. Вот тогда этот поход точно будет печальным. Хотя, цель стоила риска. Несомненно.

- Жинааа? – Люси бешенно восхитилась. Вытаращила глаза, округлила губы в крохотную букву «о» и беспорядочно замахала руками, словно пытаясь пережить какой-то необузданный и дикий восторг.
- Ахренеть! Ооо! Божечки! Всамделишняя настоящая жена. А когда вы поженились? Давно? Или недавно? У вас уже есть дети? Она любит детей? А собак? Она умеет стрелять? Она добрая?
- Люси!
- Поняла-поняла, ладно. Я вообще молчу. Я очень вежливая, честно. Ооооо… Просто охренеть! – девчонка смотрела на Летицию с таким невероятным и всепоглощающим восторгом, будто не видела в своей жизни ничего более поразительного, волшебного и прекрасного.
- Дядя Шейн, - Люси не выдержала и подергала Уолша за рукав, понижая голос до хриплого заговорщицкого шепота, - ты очень крутую себе выбрал жену! Она жутко красивая и вся оранжевая, даже в темноте. А ствол у нее длиннее, чем у тебя.
Шейн как-то неопределенно кашлянул в кулак, и Люси показалось, что он усилием воли давит улыбку:
- Ее ствол длиннее, чем у любого козла на этой Пустоши. Даже сложенный вдвое.
- Ого… - Люси поняла, что явно недооценила эту девушку и поглядела на нее с еще большим уважением. – Дядя Шейн, я уж думала, что не найдется такая живая баба, которая сможет тебя застроить. Но знаешь же, на каждую жопу…
- А тебе, я гляжу, моя жопа аж покоя не дает, - Шейн скептично двинул бровью, а девчонка фыркнула и заржала.
- Да ну тебя… больно надо.
Шейн неожиданно протянул руку и дернул вниз козырек люсиной кепки.
- Эээй! – девчонка визгливо заорала, не переставая лыбиться во все щеки.
- А в целом как тут у вас? Все хорошо?
Вопрос был простой и Люси ответила на него просто и радостно, с готовностью делясь информацией.
- Да, тут все ваще нормально. Мелани очень добрая, а Джейкоб раньше был учителем в университете. Он тоже добрый. Есть еще Боб, он крутой, потому что знает, где людишки прячут клады и делают нычки. Он всегда находит кучу полезных вещей. Еще у нас есть Алекс. Она красивая и говорит как фрау Миллер у нас в приюте. Знаешь так: «Дас ист карашо! Люси кароший дефочка!»
Люси заржала вдруг так заливисто, с похрюкиванием и отчаянным визгом, что Шейн невольно улыбнулся. Девчонка знала – Уолш никогда не мог спокойно слушать ее жеребячий гогот. Даже если он сильно сердился – то рано или поздно не выдерживал, улыбался и вскоре прощал Люси.
И увидев эту улыбку на его лице, маленькая Люси поняла – слава боженьке, все по-прежнему. Ничего не изменилось. А значит – все будет хорошо. Теперь она от Шейна не отвяжется и не отцепится. Пусть ведет ее хоть в пекло, она пойдет за ним. Ну а раз теперь у Шейна есть жена, значит, он наверняка подобрел. Мужики всегда добреют, когда женятся.
Отсмеявшись, девчонка утерла глаза от выступивших слез.
- А еще у нас есть Кипер. Он… ну короче он мой начальник. Мы вместе тут сторожим всех и короче защищаем группу.
- Ага… - Шейн спокойно кивнул, - Значит у вас тут шесть человек?
- Не. Есть еще Роберт, но он козлина…
- Люси, не говори так о Роберте, - немного грустно попросила Мелани, и девчонка слегка сбавила тон, но все же вякнула напоследок:
- Он украл мою сову! – Люси скорчила злющую рожу и понизила голос, - И он меня достает. Прям прилип как банный лист к жопе и травит так, что я аж детдом вспоминаю добрыми словами. А это, дядя Шейн, сам понимаешь, показатель нихуя не клевый.
Шейн едва заметно нахмурился, когда услышал матерное слово от девчонки, но она быстренько поправилась:
- Нифига! Нифигашеньки не клево это! Вот, - и умильно перевела взгляд с Шейна на Летицию. Этой девочке определенно очень не хватало хвоста, чтобы безудержно вилять им, глядя людям в глаза.
- Люси, давай не будем держать наших гостей на пороге. – Мелани устало улыбалась, глядя на девочку, - Нужно быть вежливыми, дорогая. Ужин ждет.
- Да! Да! Ужин, - девчонка встрепенулась, вскинулась и ухватилась за ремень своей винтовки, что висела за спиной. – Мне надо взять ужин с собой. Сейчас мое дежурство! Я оставила пост только потому что дядя Шейн пришел и его оранжевая жена Летиция. Но надо смотреть, вдруг мертвяки припрутся!
- Я думаю, ничего страшного не случится, если ты поешь с нами, а потом снова поднимешься на пост. За эти десять минут мир не обрушится, - Мелани погладила девочку по плечу и Люси растаяла, заулыбалась и на все согласилась.
- Ладно. Тока быстро.
- Прошу, заходите!

В каком же сраном и долбаном мире нам приходится жить. Человеческая доброта и приветливость стали сегодня вполне достойным поводом для убийства. На всякий случай. А то уж больно они добрые, эти засранцы, – наверняка что-то замышляют. Кто в трезвом уме просто так предложит еды? Заманивают, как пить дать. Словно мышей в мышеловку…

Шейн диким усилием воли свернул параноидальные мысль в трубочку. К черту!

Навести Люси на разговор о ее отряде было очень несложно. Девочка, конечно же, умела хитрить и чертовски виртуозно выкручиваться. Но не в этой ситуации. Врать, заманивая их с Летти в ловушку, - нет. Люси возможно была неугомонной, незатыкаемой и совершенно дикой и необузданной. Но она не была предателем. И она была достаточно умна, чтобы не купиться на ложную доброту людей, которые за ее спиной планировали нападение на ничего не подозревающих гостей.
Шейн слушал Люси и понемногу выдыхал. Похоже, они и правда нашли удачный ночлег.

Мелани оказалась… святошей. Ее муж Джейкоб тоже. Они предлагали не садиться с оружием за стол и делились последней едой с незнакомцами. Добрые католики. Интеллигентные выживальщики. Ученые. Учителя. Элита.
Раньше Шейна дико бесили такие люди. До белого каления доводили высокоморальные и крайне бесполезные рассуждения застарелых времен. Апокалипсис диктовал свои условия, и Шейн Уолш чувствовал их очень чутко, почти с самого начала перестраиваясь под новые условия жизни и выживания.
Садиться за стол с оружием не просто можно, но и нужно. Потому что с оружием сегодня нужно есть, спать и даже трахаться. Еда – слишком ценный ресурс, чтобы отдавать незнакомцам последнее, когда у тебя в отряде дети. Пускать в дом незнакомцев, вооруженных до зубов, – почти на сто процентов обозначает бойню, кровь и смерть.
Это были дикие правила конца света.
Но люди в этом доме были другими. Их не изменил апокалипсис. Не изменила смерть мира и гибель цивилизации. Они остались добрыми, мягкими и гуманными.
Раньше, еще полтора года назад, Шейн плюнул бы им под ноги и ушел в темноту, лишь бы не видеть, как эти придурки гробят себя, и не слышать, как они пытаются пилить мозги другим своим гуманизмом.
Но сегодня все изменилось.

Сегодня Шейн не имел никакого права относиться к этим людям пренебрежительно за их мировоззрение и избыток гуманности. Хотя бы потому, что они здесь. Они выживали ровно столько же, сколько и сам Шейн. И, как видно, – вполне успешно. Потому что сейчас не они просят у бывшего копа еду. А совсем наоборот.
И самое главное. Джейкоб - учитель в университете… Так сказала Люси.
За таких бесценных специалистов Стальные Псы готовы были платить свинцом и кровью. До победы. Таким людям давали все условия для труда. Все, что только могло предложить постапокалиптическое общество. Лишь бы они работали. Восстанавливали обучающие программы и курсы. Составляли списки литературы и указывали необходимые цели для будущего качественного и полного образования детей. Что вам требуется, господин профессор? Лазерный проектор? Мини-планетарий? Вагон учебников? Ящик шоколада Штольверк? Все будет – только работайте.
И сейчас, не зная почти ничего об этой группе, Шейн на всякий случай убрал все свои ржавые шипы, мрачную угрозу и холодное обещание мучительной расправы из взгляда. Им был нужен этот преподаватель, что бы он там ни преподавал.
Сейчас нужно было понять хоть что-то об этом отряде. Чем выживают, чем обеспечивают защиту, кто тут главный и насколько ценны и пригодны остальные члены группы. Во время своих путешествий по штатам Шейн с Летти сталкивались с разными людьми. Бывали случаи, когда они забирали на базу группы целиком, даже крупные. А бывало такое, что часть людей приходилось оставлять. Потому что они явно не вписывались в нормы мирного сосуществования людей. Яростные параноики, ожесточившиеся психички, готовые бросаться на любой подозрительный шорох, озверевшие от жестокости, недоверия и бесконечного страха. Отказывающиеся от любых предложений. От любых доказательств. От любых доводов. Однажды такой мужик посреди разговора бросился на Шейна с топором. Он впал в натуральный психоз, кричал о том, что Шейн это правительство, которому мало было разрушить мир. И оно никак не может успокоиться, пока не перебьет всех выживших. Что Шейн хочет забрать всех их на свои эксперименты и пустить их тела на биологический материал для создания нового поколения рабов.
Летти пришлось тогда вырубить несчастного прикладом винтовки в затылок. И они вдвоем просто ушли, не стали даже оставлять бедняге сухпаек – все равно паранойя не даст ему съесть еду. Зря только выбрасывать провиант.
Случалось всякое. Разное. Плохое и хорошее. Но вот учителя из университета не попадались ни разу.
Шейн едва услышал о профессии Джейкоба – бросил на Летти короткий значительный взгляд. Он был уверен, что его девочка не пропустила ни слова из всего, что они тут услышали. А уж как рьяно Летиция всегда боролась за книги, учебные пособия и преподавательский опыт – это надо было видеть. Это вдохновенное пламя в шоколадно-карем взгляде и пылающие веснушки, словно огненные искры на ее светлой коже. Шейн не мог спокойно смотреть на Летти в такие минуты. Она возбуждала его с такой легкостью, словно он сам был спичкой, которая вспыхивает от жара ее дикого огня.
А потому Уолш не упускал ни одного, даже самого маленького шанса порадовать свою жену. Он старательно обыскивал и обшаривал все места, где они оказывались. Дома, магазины, мастерские, почты, больницы, полицейские участки и детские сады. Не пропускал ни одного стола и шкафа, если позволяло время. Он неустанно искал любые методические и обучающие пособия, научные журналы или просто крутые красивые книги. Читать их он скорее всего, не будет никогда, - но Летиция пусть сама разбирается – стоящая это книжка или нет. Пару раз они возвращались на базу настолько груженные книгами, что дальние разведсекреты Псов милосердно вызывали им от базы машину.
Шейн тогда рычал и пиздел о том, что «ух бля как он ненавидит чертовы книжки», но очевидно, Летти ему не особо верила, потому что Уолш искал и тащил их сам, своими руками. И его рыжей женушке не приходилось его даже как-то особенно упрашивать. Хотя ее благодарность он принимал с большой охотой.
Но сейчас речь шла не о книге. И даже не о ридербуке, где можно было найти несколько сотен самых разных книг. Речь шла о живом человеке. О преподавателе. О том, кто знает, как сделать из будущих детей – настоящих умных и образованных людей.
А потому сейчас было заметно со стороны, как Шейн одновременно расслабился и сконцентрировался на цели. Даже затылок его сейчас излучал дружелюбие.
И когда Кипер выдал свой жестко негативный вердикт по бродягам, Шейн не выразил ни тени недовольства или возмущения. Гуманных интеллигентов нельзя пугать агрессией и напором. Они могут доверять сильным, конструктивным людям. Но никак не злобным психам, которые не умеют держать себя в руках.

Шейн снял с плеча винтовку и спокойно поставил ее к стене рядом с оружием жены. А перед тем, как приняться за еду, он так же спокойно и размеренно снял и вынес на крыльцо тонкую ветровку цвета хаки, - куртка повидала немало дерьма в жизни, и сейчас воняла как тварь, потому что буквально пару дней назад Шейн с Летти неудачно наскочили на небольшую, но неожиданно резкую группу мертвяков. Они не выглядели такими иссохшими, как большинство сегодняшних ходячих. То ли хорошо кушали в эти два года, то ли еще что повлияло. Но резкими эти сволочи были, как детский понос. Внезапными и неожиданными. А потому Шейн, который обычно становился передним краем обороны – получил по полной. Всю его одежду, оружие и голову до самых ушей обхлестало вонючей протухшей кровью и ошметками фарша. Рукава были по локоть в блевотной черной жиже. А воду для помывки пришлось искать до вечера. Кое-как Летти отскребла мужа в единственной пятилитровке воды, которую удалось отыскать на разгромленной и обобранной заправке. А вот постирать толком куртку, естественно, не удалось. Но Шейн не спешил выбрасывать ее. Все же лучше было потерпеть вонь, чем светить направо и налево форменным черным нагрудником, похожим на доспех будущего. Под ветровкой его даже было незаметно издалека.
Но сейчас, когда Шейн шагнул в дом, запах трупной тухлятины заполз следом за ним. Вонь уже немного выветрилась, и на свежем воздухе почти совершенно не ощущалась, но в замкнутом пространстве дома и в контрасте с чистым и уютным запахом ужина – дохлячий трахан заиграл новыми гранями. Поэтому Уолш снял с себя куртку, коротко извинился и выдворил ее прочь, спокойно и, не скрываясь, позволил разглядеть свой нагрудник.
Люси пискнула и тут же ткнула пальцем в герб.
- Чоета у тебя, дядя Шейн? Собака!
- Да, - серьезно кивнул в ответ офицер Уолш. – Пес.

Шейн без труда уловил настрой Летиции, когда она спокойно и уверенно ответила хозяйке дома, что они оба не имеют никакого отношения к военным. Потому бывший коп так же спокойно и намеренно скупо кивнул, словно даже не для собеседников, а для самого себя, словно подтверждая слова жены.
Значит, Летти хочет сначала разобраться, понять, что это за люди, и нет ли каких-то угроз в этой казалось бы симпатичной и очень доброжелательной группе. Что ж – осторожность Шейн всегда ценил. А потому, когда Люси ожидаемо сконцентрировала внимание всех на его нагруднике, Шейн словно бы только для девочки коротко пояснил:
- Повезло нам с броней. Хорошая штука.
Отставив винтовку и переложив гранаты с пояса в рюкзак, Шейн не стал, конечно, снимать с себя кобуру пистолета и нож. Сегодня это было для него почти немыслимым.
И разрешения оставить это на поясе он тоже не стал просить. Потому что предел его доверию все же существовал. И он был не так уж далеко.

Наконец, за ужином собралась вся группа. Шейн и Летти видели всех, кого перечислила Люси. Кроме Кипера, который явно ушел в караул. На первый взгляд никто из людей в комнате сейчас не вызывал особых опасений. Особенно подросток и русская девушка. Боб просто был индифферентным. Так что самой опасной и непредсказуемой в этой компании выглядела все таки Люси.
А девчонка просто не знала, в какую очередь ей встать – к умным или красивым. То ли прижаться к Мелани, то ли подвинуть стул ближе к Летти, разглядывая ее без тени стеснения. Но когда перед всеми поставили тарелки с едой, на короткое время разговоры затихли.
Похлебка была чертовски горячей и животворящей. Шейн ощущал, как пламя раскатывается по желудку.
- Эх, под эту похлебку сейчас бы стопку водки, - Уолш пару месяцев когда-то очень давно встречался с русской девушкой. Она варила ему настоящий борщ и научила правильно пить с закуской. От нее он узнал, что стопка водки после горячего борща – это благословение божье, словно глоток из источника жизни.
Сказал, и коротко с едва заметной улыбкой глянул на Алекс. Шейн пытался завязать основы для контакта с людьми. Пытался прощупать и зацепить за то, что могло быть им близко. Вроде культурных традиций для этой девушки, которые всем остальным здесь дьявольски чужие, а вот этому незнакомому мужику и его рыжей спутнице, возможно, не все равно.
— Ну, что ж, расскажите нам, кто вы и куда идёте?
Мелани завязала беседу. И Шейн решил действовать правильно – не врать.
- Спасибо за все, что вы для нас делаете, мэм. Сегодня такие времена, и можно только благодарить бога за то, что остались еще такие люди, как вы. – Говоря «вы», - он коротко расставил пальцы на обеих руках, словно бы обобщая всех людей этой группы.
- Мы не военные, конечно, но ваш товарищ, Кипер, и правда очень наблюдательный. Мы с Летти до… катастрофы. Мы оба служили в полиции.
Он коротко встретился взглядом с женой, словно спрашивая, хочет ли она что-то добавить. А потом нахмурился, серьезно и тяжело сжимая губы.
- Сейчас у нас нет определенной точки назначения. Мы уже почти год пытаемся найти группу, которой управляет Рик Граймс. По крайней мере, он вел группу год назад. Мэм, может быть, кто-то из ваших людей встречал их или слышал про Рика? Это такой высокий белый парень, он носил форменную шляпу помощника шерифа и кольт Питон. В этой группе, с Риком... мой ребенок. Мы должны их найти.
Шейн в упор смотрел на Мелани и во взгляде его все еще теплилась надежда. Было видно, что он по-настоящему ждал этого утвердительного кивка и этих слов – «Да, мы знаем Рика».
Ну хоть кто-нибудь, произнесите эти слова…
Пожалуйста.

Когда Летиция поинтересовалась Фалькой, Люси потыкала пальцем ей за плечо, где у стенки, рядом с оружием четы Уолшей скромно и тихо стояла маленькая детская бейсбольная бита. Как она там очутилась, не мог бы точно сказать никто, кроме Люси.
- Да, миссис Уолш, я в приюте была бэттером юношеской лиги. У нас с Фалькой был самый сильный удар среди девочек… - Люси невинно строила глазки и по-детски кокетничала с красивой и явно очень крутой девушкой, - Вон там, у стены. Это Фалька, моя бита. Ножик у меня тоже есть. Но я им не умею. И пистолет есть. Шейн и Мерл еще давно учили меня стрелять. Помнишь, дядя Шейн? – девчонка улыбнулась неожиданно ярко и счастливо, во все сорок восемь зубов. А потом сложила улыбочку обратно в скромную и миленькую мордашку, - Только патронов к нему больше нету. Я пробовала сувать разные, которые находила, но пистолет не закрывается. Кипер сказал, что когда найдем такие, какие нужно, - он мне их отдаст. Чтобы пистолет работал.
А сейчас Кипер учил стрелять из винтовки. Из нее у меня лучше получается. Кипер сказал, что пистолет для меня тяжелый, пока не стану побольше ростом. Но если на коротких дистанциях, то можно.
Весь сияющий рекламный девчонкин вид так и говорил – я самый лучший и самый полезный ребенок в мире. Пожалуйста, не бросайте меня. Возьмите меня с собой. Я вам пригожусь.

«Миссис Уолш»… Скорее всего, эти слова таинственным образом формировались в заклинание. Каждый раз, когда Шейн слышал это сочетание слов, он на секунду терял силу воли и концентрацию. И неизменно скалился гордой и многообещающей улыбкой. Миссис Летиция Уолш. Это звучало так, будто Санта пришел на полгода раньше и оставил Шейну все подарки. Круто звучало, как ни крути.
Конечно, он помнил, как учил Люси стрелять. Точно так же, как до нее учил Карла. Помнил эти сведенные брови и зажмуренные от неожиданности глаза, и шокированные физиономии после первого выстрела. Люси училась старательно, без малейших признаков усталости или недовольства. Видимо, в ее спортивном приюте из девчонки начисто вышибли способность возмущаться длинными и сложными тренировками. Как она говорила, бэттеры не уходил с площадки, пока не отбивали пятьсот мячей.
У Люси терпения было с запасом.
Когда Летиция высказала единственно логичное решение идти в город вместе с отрядом, Шейн размеренно и спокойно кивнул. Других вариантов тут не было. Всегда лучше идти с потенциально знакомыми людьми. Хотя бы еще полпроцента доверия в копилку семьи Уолшей из-за того, что они в одной компании с людьми, которых знали городские вооруженные.
Но Шейн слишком долго жил в мертвом мире, а розовые очки сбросил в первые две недели катастрофы. Поэтому он очень спокойно взглянул на Мелани.
- Если вы достаточно давно не виделись со своими товарищам. Все могло измениться за это время… - Шейн вспомнил, что говорит с идеалистами и преподавателем университета. – Осторожность никогда не помешает. Так было в любые времена. Просто будем надеяться, что ваши друзья в порядке.
А вот такое молниеносное предложение остаться в группе удивило даже Шейна. Джейкоб предложил это так просто, словно предлагал соседу зайти на чашечку кофе. Не советовался с группой, не спросил своего лютого товарища Кипера. Они ни разу не переночевали под одной крышей. Не видели Шейна и Летти в деле. Не услышали ничего об их взглядах на жизнь. А это в сегодняшние времена имело гораздо большее значение, чем до катастрофы. Сегодня мировоззрение могло убивать так же легко, как винтовка или топор.
Странно. Странно. Чертовски… Шейн не мог подобрать иного слова, чем «подозрительно». А он привык слушать свой инстинкт.
Поэтому улыбка на его лице была одновременно беспредельно благодарной и очень грустной.
- Спасибо, сэр. Огромное вам спасибо за это предложение. Это… самое ценное, наверное, что сегодня только может услышать человек. Мы с Летти… - он явственно сжал пальцы жены в своей ладони, словно напоминая, кто конкретно тут Летти, - Обязательно остались бы. Но, сэр… моя дочка. Я не смогу жить спокойно, пока не отыщу ее. У нас еще есть большая надежда на то, что она могла уцелеть. Поэтому… если в городе все в порядке, мы расспросим людей. Может быть, кто-то видел Рика или хотя бы слышал о его группе…

Люси указала на свою именную биту у стены, чем заставила Летти обернуться через плечо.
- Ого, а ты барышня не промах, Люси, - девушка посмотрела на мелкую сверху-вниз и широко улыбнулась, - молодчина. А ножом мы научим тебя орудовать, этот навык необходим. Хорошо, что у тебя есть свой, с ним и будем работать. Как насчёт начать прямо завтра?
Рыжая подмигнула девочке и подняла взгляд на мужа. Он улыбался. Каждый раз он так улыбался, когда Летти или кто-то из окружения называл её его фамилией. Рыжая невольно сама улыбнулась, давая ямочкам появиться на щеках. Она всё ещё не привыкла. Но это ощущение было даже приятным, каждый раз неожиданно понимать, что это о тебе говорят. Она чуть склонила голову, когда мужчина сжал её ладонь, а затем продвинула ладонь и переплела их пальцы. И было ей откровенно плевать, что такие жесты могут быть неуместными или лишними в незнакомой компании. Главное, что они были уместными и важными для этих двоих.
- Верно, - отозвалась она и перевела внимание на супругов, сидящих по другую сторону стола, - У нас есть цель.
Мелани кивнула.
- Хорошо. Мы понимаем. Надеемся, вы скоро её найдёте.
Джейкоб улыбнулся тоже, а затем встал со стула, обходя тот и придвигая за стол.
- Что ж, вы наверняка устали, поэтому не станем вас задерживать. Отсыпайтесь, завтра мы выдвинемся днём, тут до города пешим ходом часов пять, не больше, по крайней мере, до нужной его части.
- Хорошо, спасибо.
Летти поднялась с места, кажется, и не собираясь выпускать руку Шейна. Мелани с Джейкобом попрощались и ушли на улицу, где проведут ещё час в негромких разговорах на тему незнакомцев и всего, что запланировано на завтра.
- Люси, - проговорила Летти, посмотрев на девочку уже достаточно серьёзно, по-взрослому, - поднимешься с нами? Я бы хотела поговорить с тобой немного.
Летиция всё ещё улыбалась и всё ещё беззаботно держала Шейна за руку, словно школьница, но даже ослику было бы очевидно, что она предельно серьёзна сейчас.

- Солнышко, покажи нашим друзьям комнату, где они смогут устроиться на ночь. И тоже ложись в постельку. Да?
Мелани никогда не отдавала Люси приказов. Она всегда говорила с девочкой очень мягко и словно немного вопросительно. И в результате частенько фразы ее звучала не как «Иди спать», а как «Ты бы не хотела пойти спать?». Ох какая великая и невероятная это была разница для маленькой чуткой Люси. Как будто бы Мелани и правда было дело до того, хочет девчонка спать или нет. Ну конечно хочет. После такой формы постановки вопроса – очень хочет. Просто умирает от усталости. Побежит и ляжет. Уснет мертвым сном.
- Да, - Люси отлепилась от Уолшей и «устало» подошла к Мелани, обнимая ее и прижимаясь к плечу. Казалось, у нее даже мордаха уже была страшно сонная.
- Спокойной ночи, Мелани. Приятных снов, дядя Джейкоб.
- Отдыхай, малышка, - Джейкоб улыбнулся девочке, и супружеская чета покинула здание.
Люси постояла еще секунду, глядя на закрывшуюся дверь и прислушиваясь к звукам вокруг. А потом… обернулась.
И морда у этой крысы была хитрая до невозможности. От одного выражения этого лица в округе пропадали кони, конфеты, тушенка и картошка.
- Поднимешься с нами? - спросила восхитительная миссис Уолш.
Черта с два они бы отвертелись от девчонкиного общества, но раз уж вы меня зовете…
- Ну а то. Разбирай пушки, народ. Поднимаемся!
Прозвучало это безумно пафосно, будто они собирались не в спальню, а как минимум на штурм Алькатраса.
Люси взяла Фальку и «устало» поскакала по лестнице вверх через две ступеньки. Благо в доме еще не никто не спал. Грохот этих конских копыт разбудил бы даже мертвого.

Отредактировано Люси Морган (2019-12-06 09:24:03)

Может, Люси Морган и была чокнутой, повредившейся рассудком, изломанной зверюшкой, доживающей свои последние дни в безумном мертвом мире… Но она все еще была неглупой и очень опытной в жизни девочкой. Крошечный жесткий калачик, тертый-перетертый. И она отчетливо различала моменты, когда людишек можно давить любыми способами. Когда можно жалобно канючить, ластиться, вилять хвостиком или быть забавной и умилительной до слез. Но так же она отлично чуяла, когда люди говорили с ней по-настоящему. И когда дело было серьезным. Как сейчас.
Девчонка видела Шейна. Он примостился у порога возле раскрытой двери. И не сказал ни слова, - значит, у них с женой, конечно же, был план. И говорила сейчас рыжая миссис Уолш. То есть, Летиция. Значит, она тут у них дипломат.
Люси слушала свою рыжую собеседницу почти без ужимок, даже укусила себя за палец всего два раза. Это был верх серьезности и внимательности.
Конечно, они не останутся. Потому что какой бы послушной и полезной ни была чужая девочка, родную дочь никто не заменит. Люси с таким зачарованным вниманием глядела на Шейна и Летицию, что могло показаться, будто девчонка чем-то очень сильно обеспокоена и это съедает весь ее мозг. Может быть, отчасти так оно и было. Отважная чета Уолшей полностью поглотила ее разум. Ведь поди ж ты, Шейн! Растопчи тебя Годзилла, ты узнал про свою маленькую дочку такую кучу времени назад. Год или сколько-то там… И то, что рассказывал Мерл… ведь маленький младенчик мог быть мертв уже тогда, в тот день, когда Шейн ушел, оставив отряд ради своей дочки.
Но что же? Он все еще ищет ее. Он женился и как-то волшебным образом приспособил эту нереально крутую тетку к своему делу. Абсолютно безнадежному…
Люси смотрела на них по очереди. Шейн спокоен как слон. Чистит себе свой пистолет и в ус не дует, ему все ясно. Летти чего-то хочет от нее. Она ласковая, но совсем не приторная. Она интересная. И очень сильная. Люси всегда мечтала стать кем-то похожим в будущем, когда вырастет. Чтобы смотреть вот так на людей, - спокойно, с осознанием своей силы. Чтобы быть красивой. И высокой. И чтобы сиськи выпирали аж сквозь бронежилет.
Люси смотрела и понимала, что перед ней – потрясающие люди. Такими должны быть настоящие родители. Такими, что год ищут младенца в мире, где его кости уже давно могли прорасти травой. Ищут в мире, где нет ни радио, ни мобильников, ни полиции.
Они продолжали идти и искать. Просто потому что Джудит – настоящая дочка Шейна.
А Люси родители оставили в нищем ублюдском приюте для детей, словно ненужную собаку. Словно игрушку, которая разонравилась. Люси никто никогда не искал. Не ждал. И не хотел. Она даже не помнила свою маму. Совсем. Ни одного самого крошечного воспоминания. Ни запаха, ни цвета, ни звука голоса. А отца, похоже, она выдумала себе сама.
Было бы круто, если бы когда-то давно, двенадцать лет назад, ее папа был похож на Шейна. А мама – на Летти. Тогда они бы ее ни за что не оставили. Никогда. Они нашли бы ее, сколько бы времени на это ни потребовалось. И как далеко не раскинула бы их судьба. Все равно – нашли бы. Точно так, как они найдут Джудит.
Жалко, что ее родители – не они.
Но за всю свою жизнь маленькая Люси Морган поняла одну важную вещь – хорошие поступки – слишком редкая вещь. Слишком похожи на чудо. И чаще всего потому, что никто их не поддерживает. И никто не помогает им свершаться. Захочет маленькая девочка сделать доброе дело и взять с улицы крошечного голодного котенка, который вопит, вцепившись в ее кроссовок, будто ничего спасительнее и ближе у него нет, кроме этого грязного раздолбанного ботинка пятилетней девочки… И эта девочка возьмет котенка за пазуху и принесет к взрослым. Она совершает правильный поступок. Она жалеет того, кто действительно нуждается в помощи. Но никто ей не поможет. И за этот добрый поступок она получит наказание. И лишится воскресного рулета. На две недели. Один раз за то, что принесла «вшивую тварь», а второй за то, что рыдала, вцепившись в ногу воспитательницы, и просила о том, что ей запрещено было делать.
Хорошие и правильные поступки нужно поддерживать. Всеми своими силами. Даже если этот поступок совершаешь не ты. Быть хорошими родителями – это очень хороший поступок. А значит Люси должна поддержать его. Помочь всем, чем только сможет.

Еще до того, как Летти оформила мысль и предложила девчонке присоединиться к их крошечному отряду, Люси Морган уже записала себя в эту группу правильных родителей. Она и без того клянчила бы у Шейна разрешения пойти с ними. Но сейчас – у девчонки не было сомнений. Она идет!
- Я пойду с вами… - Люси ответила так спокойно, словно и не она сегодня утром верещала и гонзала вокруг дома так, будто ее жалил рой диких ос. – И помогу вам найти вашу дочку. Ну в смысле, дочку Шейна, но раз вы теперь поженились, значит и дочка у вас общая.
Люси посмотрела прямо в глаза Летиции, а потом вздохнула, словно перед прыжком в глубину… и осторожно бочком прислонилась к девушке.
- Только вы ж иногда меня гладьте… А то я неглаженная очень становлюсь раздражительная, прямо спасу нет. Очень мертвяки через это страдают, пожалейте вымирающую популяцию.
Люси снова переключила пластинку и, словно маленький оборотень, - превратилась в дворово-пиратское малолетнее быдло.

Значит, у вас общая дочка…
Клацнул металл. Звонко, с гудением лязгнула пружина. Это палец сорвался, упустив затвор. Общая дочка…
Шейн не смог удержать взгляд – посмотрел на Летти. Она сидела у стены, озаренная мягкой подсветкой фонарика Уолша. Свет в этом режиме был максимально приглушенным, чтобы не демаскировать. Но рассеянный, он освещал все вокруг ровным уютным светом. Даже в этом скудном освещении ее волосы горели огнем. Темным. Медным. И Шейн совершенно точно знал, как пахнет этот огонь.
Летти умела общаться с кем угодно. С быдлом, с рафинированными интеллигентами, с детьми, собаками, и психованными идиотами. Шейну иногда казалось, что при случае Летти сможет уговорить даже дохлую лошадь. За все время, пока они были знакомы и пока были вместе, Шейн конечно думал о том, что из Летиции выйдет отличная мама. Но вот именно в эту секунду, когда эту тему затронул считай что ребенок… В этот миг Шейна проняло по-настоящему. Сознание тут же послушно подсунуло идеальную картинку, в которой мягкая и нежная Летиция стоит перед ним с крохотным сверточком на руках.
Пошло? Чересчур романтично? Да черта с два. Апокалипсис лишил людей жизни. А тех, что умудрился не сдохнуть, - он лишил надежды.
И вот сейчас эта мысль о семье. Настоящей, всамделишней и полной, - заставила Шейна вздрогнуть. Неужели это хоть когда-нибудь будет возможно?

Летти не спросила Шейна о том, стоит ли предлагать Люси место в отряде. Стоит ли забирать ее с собой и давать ей надежду. Не спросила, потому что не о чем было спрашивать. Она все делала правильно. Никаких иных вариантов не существовало. Девчонку нужно было забирать. В составе этой группы Шейн немного сомневался. Но скорее на интуитивном уровне. Видимо, не смотря на все, он и сам стал предвзято относиться к человеческой доброте и гостеприимству. Обычно, когда они с Летти встречали отряды людей, то предпочитали есть свою еду своими ложками из своих банок. На всякий пожарный случай. Но сегодня был совершенно особенный случай. И деваться оказалось некуда. Только доверять незнакомцам.

Шейн поймал себя на мысли, что все еще продолжает с удовольствием разглядывать бедра своей жены. Сморгнул и перевел взгляд на Люси. Маленькая разбойница жалась к Летти так, будто хотела обшарить ее карманы. И по своему опыту Уолш знал – это всё. Девчонку теперь клещами не оттянуть от Летиции.
- Берегись детка, - Шейн едва заметно улыбался жене, - мы взяли в команду настоящий тайфун.
А потом бывший коп так же мягко и словно бы между прочим спросил у девочки:
- Эй, Люси, ты откуда взяла этот шрам на лбу?

Летиция, услышав согласие девочки на присоединение к их маленькому отряду, слегка кивнула, словно бы только этого и ждала. Когда же речь зашла о Джудит, рыжая с выдохом улыбнулась, подняв взор на Шейна и встретившись с его взглядом. Летти не чувствовала дочь Шейна своей дочерью, но она чувствовала, что это дитя важно для неё. С самого первого дня, когда Уолш попросил её присоединиться к походу к вертолёту. С того самого момента Джудит плотно засела в сердце экс-полицейской. И несмотря на то, что сейчас малышка, потерянная в пространстве, не чувствовалась родной, Летти знала, что это изменится, как только ребёнок появится в поле зрения. Нужно было только увидеть её, услышать её. Как Люси. Летиция не чувствовала себя буквально матерью, но за эту бойкую пиратку она порвёт глотку любому просто потому, что нельзя даже косо смотреть на тех, кто ей близок. А Люси стала близкой за один прыжок на Уолша, там, перед домом. Рыжая чуть прищурилась, с улыбкой глядя на мужа, а затем опустила взгляд на прильнувшую к её боку егозу. Пальцы девицы легли на плечо девчонки и прижали ту к себе покрепче.
- Никто не будет страдать, - с улыбкой негромко проговоряли Летти и склонилась над Люси, чмокнув ту в макушку, - всё будет хорошо.
Она провела ладонью по волосам девчонки, а затем вздохнула.
- Но сначала я бы тебя расчесала. Это что, репей? - Летиция чуть отстранилась, за плечи разворачивая пиратку к себе спиной и включая фонарик, - точно репей. Ты где лазала, обезьяна?
Девушка тихонько рассмеялась и принялась перебирать пальцами светлые волосы девочки. Не тянула и не дёргала, осторожно вытаскивала колючку из спутавшихся локонов. Услышав от мужа фразу о тайфуне, рыжая хохотнула и посмотрела на него.
- Отлично, она прекрасно разбавит нашу спокойную компанию.
Конечно, спокойствием в этой паре веяло далеко не всегда. Пока они были вдвоём, царила полная гармония, но стоило кому-то замаячить на горизонте с агрессивными намерениями, как эти двое натягивались, словно струны, готовые в любой момент рвать ногти и резать пальцы. Летиция легко переключалась в условно боевой режим, но гораздо легче возвращалась к той чарующей мирной размеренности, перемещалась с огневой позиции в руки мужа. Какое счастье, когда просто есть возможность выдохнуть, закрыть глаза, успокоиться, почувствовать себя в безопасности, что бы ни случилось, какие кошмары ни пришлось бы пережить. В этом была заслуга Шейна. И каждый день Летти помнила об этом и благодарила мироздание за то, что утка пахла столь соблазнительно и за то, что она была вынуждена голодать тогда. Из полумечтательных размышлений Летти вырвал вопрос Уолша, обращённый к девочке. Летиция сместилась чуть в сторону и заглянула в лицо Люси, склоняясь над ней и приподнимая её волосы. Она не обращала внимания на шрамы, они были нормой, потому и сейчас сама упустила из виду.

Двойной забор. Рабица снаружи и металл внутри. Шейн мог предположить, что изначально тут был только сеточный забор, поставленный наспех, лишь бы прикрыться. А уже после его укрепляли изнутри основательными деревянными щитами и листами металла. Большая, должно быть, тут община. Чтобы такое сварганить – нужно до сраной жопы ресурсов, инструментов и рабочих рук. Ну либо же внутри выживала бригада мексиканских монтажников, и сидели они ровно на складах стройматериалов.
Уолш прислушивался и принюхивался, словно оборотень. Крупная община не могла оставаться бесшумной. Не могла не источать запахов. Работающие генераторы, даже если они заглублены под землю – все равно слышны в мертвой полуденной тишине современного мира. А запах горящих дров или приготовленной пищи чувствуется чуть ли не за километр среди привычной уже и надоевшей трупной вони.
Не сразу, но до слуха донеслись живые звуки. Где-то вдалеке за забором кто-то шоркал пилой по дереву. А вот льется из ведра вода. Мерный шорох, поскрипывание, негромкий высокий стук молотка. Шейн обернулся на Летти, убеждаясь, что уж ее-то острые ушки точно уловили все это. Он едва заметно кивнул жене, давая понять, что тоже слышит. Община, видимо, и правда, была немаленькая. И явно – на самообеспечении. Шейн понял это, когда унюхал в воздухе далекий и почти неразличимый запах свежего скотского навоза. Такой редкий сейчас, что его в пору записывать в Красную Книгу.
Что ж… По крайней мере, община тут действительно была. Оставалось понять, насколько круто она охраняется, и позволят ли им войти. Долго ждать не пришлось – отряд добрался до пустующих ворот.
- Мне кажется странным, что здесь никого нет, - Летти говорила, и ее голос был ровным, без тени волнения.
Шейн нахмурился, и вернул жене быстрый внимательный взгляд. Неужели она не услышала? И не почувствовала запаха? Или она поняла что-то большее, чем он, и пытается увести отсюда отряд? Шейн почти решил довериться Летти и наобещать Мелани с три короба о том, что они сейчас все организуют и во всем разберутся… Но не успел.

То ли патрули торчали на соседних домах постоянно, то ли о приближении незнакомцев сообщили передние секреты, - но непрошенных гостей встретили, зажав в клещи на маленьком пятачке у ворот. Точно такую же тактику использовали Стальные Псы. Только масштаб был чуть побольше и вооружение посерьезнее. Но сути это не меняло – дозоры тут, вероятно, были, и организованы они грамотно. Скорее всего, у руля опытный военный.
Шейн намеренно не предлагал команде разделяться. Если гости начинают перестраиваться и менять порядок, - значит, они что-то готовят. А значит – они опаснее, чем кажутся. Так бы рассудил Уолш. И он предпочитал не недооценивать потенциального противника. И считать его опытным и умным. А значит – не стоило пока дразнить черта раскаленной кочергой.
Кипер заметался взглядом между двумя голосами. Шейн стоял, не шелохнувшись, винтовка висела на груди на коротком ремне. Руки спокойно и расслаблено сложены на цевье. Он слушал диалог, не выражая на лице вообще ничего. Этой рожей, казалось, можно было крошить гранит. Мелани говорила, что у них в этом поселении оставались друзья. Шейн просто ждал, давал блаженным шанс проявить свои дипломатические способности.
Но пока все выглядели довольно неуверенно, если не сказать – испуганно. Все, включая патрульных. И как всегда, переговоры пришлось взять на себя Летиции. Она была спокойной, логичной, не хамила и не вертела хвостом. Она часто нравилась людям. Когда Летти говорила, Шейн предпочитал молчать и прокачивать ситуацию: считать людей, оружие, возможные снайперские точки, выделять лучшие пути отхода или нападения. 
— Что у вас там?
Вопрос ясный, как белый день. На месте патрульного Шейн сам задал бы этот вопрос. А еще попросил бы открыть. И он не стал ждать приглашения.
- Они нас не отпускают… - а теперь Летти выглядела встревоженной.
Шейн дернул щекой, коротко, едва заметно скалясь. Он не любил, когда кто-то пугал его жену. Волосы мгновенно начинали вставать дыбом на бритом затылке.
Он глухо хмыкнул, коротко успокаивающе коснулся плеча Летти и шагнул к тележке, вынимая нож. Одним коротким движением Шейн срезал крепеж в одном месте и откинул тент, укрывающий тележку от дождя.
- Мы никому не причиним вреда, мэм. У нас только личные вещи, и мы не против досмотра.
Шейн абсолютно спокойно смотрел в лицо патрульной и убирал нож обратно в ножны, возвращая руки на цевье висящей на груди винтовки.
- У этого человека, - Уолш двинул подбородком в сторону учителя математики, - в вашей общине когда-то оставался старый товарищ. Если позволите повидаться, узнать новости и отдохнуть за стеной в безопасности, - мы все будем очень благодарны… Что скажете?
Он не отрывал взгляда от глаз патрульной. И знал, какой вопрос она задаст следующим.

Женщина чуть сильнее высунулась из окна, заглядывая в тележку, которую так охотно продемонстрировал Шейн. Она пару секунд помолчала, а затем неопределённо качнула головой, видимо, посчитав груз допустимым. Выслушав вопрос мужчины, она перевела взгляд на Джейкоба и вопросительно подняла брови. Мужчина молчал, в растерянности глядя на неё.
— Ну? Имя-то скажешь? — она требовательно махнула ладонью, словно бы торопилась куда-то.
— О, да, прошу прощения, произнёс преподаватель, - Дилан Брайт, он раньше был...
— Я знаю, кем он был, — не дожидаясь ответила женщина и сделала жест, просящий подождать.
Она скрылась в проёме, а Мелани посмотрела на Джейкоба. Молча. Просто с недоумением. Пока не было понятно, повезло, что у них оказался общий знакомый или не повезло. В дверном проёме показалась женщина, теперь с ней можно было поговорить лицом к лицу. Она оказалась маленького роста и очень жилистая, рельеф мышц был чертовски заметным. Но она походила больше на работягу, нежели на культуристку — намозоленные пальцы, смуглые руки, которые всегда на солнце, то тут то там пигментные пятна, а с виска в косу уходила серебряная прядь волос. Несмотря на рост, держалась она уверенно, в руках она держала старое, но ухоженное охотничье ружьё.
— Напомните-ка, зачем вы пришли? — вопрос звучал неожиданно подозрительно.
— Мы хотели увидеться с Диланом, если... если он ещё жив, — проговорил Джейкоб, видимо, не вполне понимая. что происходит.
— Вы его знали до этого всего, я так понимаю? — серьёзно поинтересовалась женщина.
— Верно, мы были одногруппниками в университете и потом иногда общались. Так получилось, что мы были рядом с этим городом и собирались пройти через него. Ну и я предположил, что он мог бы быть ещё жив. Мы не знали, что здесь община, но надеялись, что она тут окажется.
Преподаватель выглядел растерянным, а женщина, похоже, с каждым словом понимала всё больше.
— О, я поняла, — проговорила она и посмотрела на Шейна, Люси, Летти, Кипера и всех прочих по очереди, — ну и компания у вас, ребята.
Последнее звучало как-то снисходительно, что ли. Так взрослые говорят с молодыми людьми.
— Дилан жив и он в общине, — кивнула она, — меня зовут Клэр. У меня к вам два вопроса. Осознаёте ли вы, что в общине дополнительная толпа голодных ртов совсем не нужна? - она сделала жест ладонью, не давая отвечать сразу же, — И что вы сделаете, ничего не получив у нас?
Вот теперь она замолчала, ожидая, что ей скажут.

Все пошло как-то наперекосяк. Шейн допускал, что этого «старого товарища» здесь не помнят, не знают. Или, в лучшем случае, его мнение ничего не значит. Но вышло все как-то слишком напряженно. И Шейн не мог понять, в хорошем смысле, или в плохом. Он с самой своей зеленой юности валандался с преступниками и подозреваемыми. Допросы, расспросы, беседы были его обыденным делом. Ему всегда нужна была информация. Ото всех. Любой ценой. Но в рамках закона.
И глаз копа наметался. Шейн видел столько лжецов, укрывальщиков, пиздоболов и отказников, что мог почти что читать их мысли.

- Это не я!
- Брехня…
- Клянусь Христом Богом и здоровьем матери, чем хотите клянусь, сэр, я не виноват.
- А я говорю – брехня…
- Поверьте мнееее!
- Не рыдай. Я знаю, что ты врешь. И твой лимит на сегодня - исчерпан. Еще раз соврешь – я сломаю тебе руку. И в отчете напишу, что ты прищемил ее дверью машины. Понял?

Такие беседы были часто. Даже, наверное, слишком часто. Шейн читал в лицах лжецов и преступников, словно в книге. Уродливой и мерзкой. Но он не брезговал. Потому что это были книги их жизней. А кто он такой, чтобы судить чужие жизни.

Лицо этой женщины не было книгой. Но Дилан Брайт ей точно был не по вкусу. И этот вопрос надо было решать сейчас. И быстро. Пока западня не захлопнулась за спиной у Летиции… и Люси.
Откинув тент с тележки и вернувшись на место рядом с женой, Шейн больше не пошевелился. Просто наблюдал. Но сейчас он едва заметно кивнул.
- Мы не позаримся на припасы общины, мэм. Сегодня они слишком тяжело добываются. Нам нужны медикаменты, но мы обменяем их на что-то полезное или добудем в другом месте, - голос Уолша был негромким и абсолютно спокойным. Он хотел умять напряжение людей своего отряда и не дать кому-то вроде Кипера совершить что-то необдуманное из-за лишнего нервяка. Но все еще оставалось самое важное перед тем, как Шейн примет решение войти.
- Послушайте, Клэр…  Мы можем не корчить перед вами крутых ребят. Потому что вы явно знаете больше нас. Если этот хренов Дилан – сраный мудила, к которому у каждого из вас счеты, - я хотел бы об этом знать, прежде, чем переступать порог. Или не переступать его вовсе. Потому что нам проблемы не нужны – это точно. Я этого человека не знаю, и не хотел бы вести своих людей туда, где нас будут судить по делам незнакомца. Ладно? – Шейн смотрел Клэр в глаза, и пальцы его на цевье винтовки недвусмысленно и плавно сжимались, обращая расслабленное и ленивое болтание во вполне отчетливый хват оружия.
- Клэр, ведь ни нам, ни вам не нужны проблемы, правда? Если нам не стоит сюда заходить… вы просто поднимите свое ружье. И мы уйдем. Тихо и без лишних слов. Ладно?
Он давал ей шанс решить дело мирно. Если Клэр задумала заманить отряд вовнутрь и поквитаться за старые грешки старого козла, - профит с этого отряда и особенно с Уолшей, община получит ценой слишком большой крови. И Клэр стоило об этом поразмыслить.

Клэр выглядела напряжённой, но не враждебной. После слов Уолша, она сделала шаг в сторону и, не поднимая оружия, повела ладонью в воздухе.
— Я отойду не надолго, — громко произнесла она.
— Да, окей, я посторожу, — отозвалась вторая женщина в доме напротив.
Клэр посмотрела на руки Шейна, а затем ему в глаза. Она не таилась, не прятала взгляд, не юлила и не извивалась, как змея. Она была здесь, как медоед. на правах хозяина положения. По крайней мере, она так выглядела.
— Если ты думаешь, что твои невербальные угрозы кто-то не распознает, то знай, тут идиотов нет. Если ты собираешься вести себя так внутри, то тебе точно не стоит туда заходить, — она уперла ладони в бока и вздохнула утомлённо, — Дилан — сраный мудила. Не вижу смысла отрицать очевидное. Мало, кто поплачет по нему, если он сдохнет, но скажи, что ты у нас тут сахарок — у меня тогда появится новый анекдот для костровых посиделок.
Клэр провела языком по зубам, видимо, подбирая слова или размышляя о чём-то.
— Вы мне не нравитесь. Есть какая-то причина, по которой группа, в которой есть дети, не осталась в какой-то общине. Их много, я знаю. Есть какая-то причина, по которой вы бежите от чего-то. Или пытаетесь что-то догнать. Я не думаю, что вы нам нужны внутри, но на ночь или пару мы можем предоставить вам крышу над головой, — она немного подумала и кивнула, — и еду для детей. Встретитесь с Диланом и решите для себя сами, насколько он дерьмо. Вопрос спорный. Ах, да. И ещё. Если полезете в дела общины, то будете выгнаны прочь с голой жопой. Или умрёте. В зависимости от того, будете вы только трындеть или кинетесь решать чужие проблемы. Всё понятно?
Она осмотрела всех и задержала взгляд на Шейне.
— Там не нужны хреновы энтузиасты с обострённым чувством справедливости.
Летиция хмурилась, глядя на женщину, ей явно что-то не нравилось или она подозревала что-то, но молчала. Остальные члены группы - тоже. Но Кипер молчал особенно громко. Он сверлил Клэр взглядом так, что казалось, что было слышно жужжание.

Большего Шейну было не нужно. Провокация прошла успешно. Клэр показала немного своего истинного лица. И Шейн принял решение.
Кому-то все эти слова могли показаться оскорбительными или унижающими. Но не Шейну. Он видел в них только то, что было необходимо – информацию. В этой общине - есть проблемы. Клэр сказала об этом абсолютно отчетливо. Какие - разведчикам Стальных Псов еще предстояло узнать.
Он спокойно кивнул, мгновенно ослабляя хватку на цевье. И без тени вызова или недовольства сказал:
- Думаю, ты нас всех убедила, Клэр. Мы не станем входить на территорию общины. Остановимся рядом, за периметром. Так всем будет спокойнее. Тот, кому приспичит поговорить со старым товарищем, – войдет, поговорит и выйдет обратно. Или пусть Дилан заглянет на костерок. А остальным там делать нечего. У меня все. Вопросы есть?
Последняя фраза относилась к людям, которые стояли у Шейна за спиной.
Он расценил пассивность всех членов отряда как согласие решать за них. И он решил. Но если кто-то из них не согласится и захочет переться в общину вопреки здравому смыслу – это их собачье дело. Главное, что Летиция и Люси услышали его слова. Это было единственно важным сейчас.

Клэр кивнула, принимая ответ, он её явно удовлетворил. Заговорил Джейкоб:
— Я хочу пройти внутрь, посмотреть, как живут люди. Может... может, мы сможем присоединиться к общине. Не просто так, конечно! — он тут же поднял раскрытые ладони, — Мы же понимаем, что мы могли бы работать на благо общины и всё прочее.
— Нет! — неожиданно резко прервала его Клэр и нахмурилась, — я тихо сказала? Нам не нужны ещё люди, у нас и так ресурсов впритык для выживания того количества людей, которое есть. Больше. Нам. Не нужно.
Она была категорична в этом мнении.
— Хорошо, ладно, — вступила в разговор Мелани, взглянув на Уолша, — меня устраивает идея пока встать рядом, мы могли бы занять этаж в одном из домов неподалёку. Меня интересует другое. Больница или аптеки. Они на вашей территории?
— Одна аптека — да. но она давно уже пуста, — серьёзно ответила Клэр, делая акцент на своих словах, она явно не собиралась делиться тем, что имела, — но больше аптек есть ближе к центру города. Там осталось мало нужного. В больнице просто прорва мертвецов. Идти туда или нет - решать вам, она находится в центре, прямо через квартал от мэрии.
— Спасибо, — кивнула Мелани.
— И всё же, я хотел бы увидеться с Диланом, — снова подал голос Джейкоб.
Летти взглянула на Шейна, затем на Клэр и проговорила:
— Мы не пойдём внутрь все, нам это не нужно. Однако, и Джейкобу одному идти туда нельзя. Кто-то должен пойти с ним в качестве защитника, — она посмотрела на преподавателя и с давлением добавила, — и здравого смысла.
Пальцами Летиция сжала плечо Люси, которую всё это время держала за спиной, а затем посмотрела на женщину с проседью:
— Клэр, скажите, не будет проблем, если мы расположимся неподалёку от вашего дозора? Скажем, в одном из зданий здесь. Это даст нам возможность поспать, а завтра мы выдвинемся.
На самом деле, Летти хотела понаблюдать за караульными, но не станет же она говорить это в лицо. Тем более, она даже не соврала, большинство сможет поспать, считая, что под защитой ещё двух охранников.
— Да, это без проблем. Даже, если вы решите что-то учудить, караульные не будут спать и насуют вам полный череп пуль. Если придётся. Ну и внутрь можете пойти вдвоём или втроём, как хотите.

Шейн поморщился, когда Джейкоб начал свое заведомо бесполезное и унизительное нытье. Но таким людям, как этот бедный неисправимый преподаватель, нужно было конкретно получить лопатой по лицу, чтобы понять, что это отказ. Реальные вопросы задавала только Летиция. И на ее слова о защитнике Шейн просто коротко кивнул ей:
- Решим это на стоянке.

Клэр была самоуверенной и чертовски много угрожала. Альфа-самка фермерского разлива. И это к лучшему. Шейн с интересном смотрел на нее, пока она угрожала насовать каждому из них по пачке пуль в череп… а ведь это – жест отчаяния. Запугивание, граничащее с враньем. Сейчас патроны так ценны, что люди предпочитают месить ходячих в рукопашку, чтобы сберечь патроны. А эта карга обещает полный череп пуль. Да еще и каждому... Как-то слишком, да? А может, у вас и патронов-то нет вовсе?
Шейн ничего не сказал. Нужно было найти подходящее место для защищенной стоянки.

Когда они с Летти решили какой дом займет отряд, Шейн завел Люси под крышу из-под прицелов пизданутых совальщиц. И только тогда выдохнул чуть свободнее. Вероятнее всего, в ребенка они бы стрелять не стали. Но кто их, кур косоруких, знает…
И это самое умолчание заставляло Шейна усилием воли сдерживать внутри ярость и дикую звериную угрозу. Шейн не любил умолчаний.