Хорошо, что входная дверь была открыта настежь. В доме и без того стоял отвратительный жаркий смрад. А литров двадцать свежей человеческой крови не прибавили этому месту очков комфорта. Дышать было мерзко.
Тела лежали вповалку, мертвые и живые, словно на поле брани. Кто-то стонал даже в глубокой отключке. Кто-то, даже имея отчетливый пульс, — почти не дышал. Дроны, похожие на медлительную и задумчивую смесь блохи и собаки тихонько патрулировали комнату. Когда Летиция занялась Джеком, два дрона заняли позиции по бокам от девушки и просто стояли, словно наблюдали за ее действиями. Что они там себе думали, куда передавали свой видеоряд и связывались ли вообще хоть с кем-то — понять было невозможно.
Джек оказался по-настоящему выносливым. Тут под ногами наплескало столько крови, что уже нельзя было понять, сколько именно ее вылилось из самого хирурга. Но рана выглядела сквозной и кровила довольно близко к краю. Даже не имея навыка хирургии, можно было предположить, что выстрелом задело только мышцы. А внутренние органы, скорее всего, не пострадали.
Когда Летиция поднесла нашатырь к носу Джека, тот вдохнул пару раз спокойно, а потом рефлекторно дернулся, откидывая голову назад, отчаянно фыркнул, с силой выдыхая воздух через нос, задергался, согнул ногу в колене, пытаясь оттолкнуться от пола и зашарил руками вокруг — бессознательно пытаясь сориентироваться. Но длилось это буквально секунду. Он открыл глаза, болезненно ощерился и бросил несколько быстрых цепких взглядов вокруг. Увидел девушку, сидящую над ним, увидел дронов и очевидно понял, что все закончилось.
— Ччерт… — он тронул забинтованный бок кончиками пальцев, чуть приподнялся, разглядывая перевязку. Потом снова взглянул на Летицию. И неожиданно легко улыбнулся одним уголком рта. Видимо, ему понравилось то, что он увидел. Улыбка была спокойной и доброжелательной.
— У тебя есть что-то посерьёзней бытовой аптечки?
Джек оценил ее тон мгновенно. Понял, что ей плевать на реверансы, и что ей нужен только ответ.
Он опустил взгляд, словно чувствовал за что-то вину. А потом медленно привстал, облокачиваясь спиной на стену, уселся более-менее уверенно. При такой ране он мог бы проявлять чуть больше признаков боли. Но лицо его было спокойным. Видимо, его беспокоила только слабость от потери крови и дезориентация после мощного удара в голову.
— Надеюсь… кхм, — он сипло откашлялся и продолжил уже нормальным голосом, — Надеюсь, ты не этим ублюдкам будешь помогать? Нет? Твой друг выжил?
Джек не стал даже пытаться отыскать в этом месиве человека, которого видел всего пару секунд, пока его нещадно мутузили. Поэтому он просто кивнул. Повернул голову к дрону справа от себя и негромко, но отчетливо сказал:
— Аида. Ко мне.
Никто из дронов в комнате не пошевелился. Но буквально через двадцать секунд в комнату вошла та самая тварь, которую Летиция видела на улице. Намного крупнее остальных, гораздо более длинная, на шести ногах, она казалась очень большой из-за навьюченных на нее вещей. Без труда угадывался притороченный сверху шлем — точно такой же, как был надет на бойцах в погибшем вертолете. Непроницаемо черное забрало, казалось, просто пожирает свет, не отражая ни одной частицы. Сбоку очень ясно угадывалась такая же винтовка, как та, что Шейн забрал у лейтенанта после его смерти. Черная, короткая и злющая, как бес.
Аида вошла в комнату и целенаправленно двинулась к Джеку. Увидев неподалеку Летицию, грузовой дрон затормозил, утробно запиликал и засветил на морде мощный красный индикатор.
— Аида! Мать твою… сюда иди. Лежать! Лежать.
Дрон скандально свистнул и сложил длинные суставчатые ноги, укладываясь рядом с Джеком так, чтобы Летиция была подальше от его драгоценных вещей.
— Она очень чуткая. Их надо еще тестировать.
Джек очевидно, прекрасно знал, где и что у него лежит.
Он отцепил от Аиды свой рюкзак и вынул из него персональную аптечку. Такую же, как Летти с Шейном видели у лейтенанта.
— Держи. Знаешь, как пользоваться?

Видимо, Джека не слишком сильно волновали собственные раны. Он всего раз внимательно осмотрел повязки, осторожно прощупал рану под бинтами кончиками пальцев, и оставил все как есть. Вероятно, остался удовлетворен работой Летти.
Он видимо, действительно потерял много крови. И изредка его взгляд застывал, надолго задерживаясь в одной точке, и словно расплывался. Он не терял контроль. Но, видимо, им всем был необходим хороший отдых. Отдыхом, впрочем, пока не пахло.
Когда девушка заговорила о своей причастности и вине во всем произошедшем, Джек с непониманием быстро взглянул на нее. А потом дернул здоровым плечом. Лицо его было не слишком эмоционально. Он казался титанически спокойным. Но видимо, эта точка зрения девушки ему стояла просто поперек горла. Поэтому Летти даже смогла разобрать тень негодования на этом лице профессионального покериста.
— Не ты все это начала. Вас пытались сожрать. А тебе досталась бы судьба еще хуже, чем любому из мужчин. И без разницы, кто запустил эту бойню, — она все равно бы случилась. Минутой раньше или позже. Из-за тебя или из-за твоего напарника… Или из-за меня. Все это — неважно. Важно только то, что люди выжили. А мрази сдохли. И нечего по ним горевать. Не стоят они того.
В открытую дверь тянуло ночным сквозняком. Джек поплотнее запахнул грязный китель.
— Спасибо за перевязку.
Он медленно перебирал вещи в своем рюкзаке, какие-то провода, схемы, детали, — черт знает что, будто он обчистил склад местного клуба.
А когда девушка попросила его помочь осмотреть Шейна, он очень внимательно ее выслушал, помолчал пару секунд, видимо, прикидывая свои силы. А потом, прихватив рюкзак, сменил положение, поднялся на колено. И осторожно встал на ноги. Его штормило, заметно. Но он держался. Протянул руку, опираясь на плечо Летиции. И кое-как дошагал до своего пациента.
— Я, конечно, не был хирургом в Шенандоа. Но распознать переломы и внутреннее кровотечение точно смогу.
Джек опустился на пол возле Шейна. Уолш, залитый кровью по самую макушку, безмятежно дрых посреди кровавого озера и горы трупов. Джек внимательно осмотрел лицо своего пациента, приблизил ухо к его губам, послушал дыхание. Заглянул под веко, пару раз быстро посветил фонарем в глаз, проверяя реакцию зрачков. А потом начал планомерную последовательную пальпацию.
— Ты знаешь, я всякое видел в жизни и на службе. Но твоему другу охренительно повезло. Он чертовски крепкий. И везучий, как леприкон. Легкие в порядке. Два ребра сломаны. Но это и все. Кишки все в норме. Ни кровотечений, ни внешних ран, ни разрывов внутренних органов. Помяли слегка, но это заживет. А нос у него, похоже, и был такой с самого начала.
— Наверное, захочешь привести его в чувства. Я как врач — не буду препятствовать. Он должен выдержать.
Джек еще раз внимательно пощупал пульс на запястье Шейна, очевидно, считая удары сердца, а потом утвердительно кивнул, словно решаясь.
— Да. Он в норме. Сейчас его организм под транквилизатором. Я дам ему «будильник». Принеси воды… если она тут вообще есть, в этом сраном гадюшнике. Пить после укола этой дряни всегда хочется зверски.

Когда Летти вернулась, Джек уже доставал из какой-то своей коробочки крохотный одноразовый инъектор. Примерился, подсвечивая себе фонарем и ввел «будильник» точно в вену.
Эффект был почти мгновенный. Шейн судорожно дернулся всем телом, пальцы сжались в кулак и снова распрямились, он дважды судорожно сглотнул и нечленораздельно мыкнул, хрипло и угрожающе. А потом открыл глаза.
Мелкие дроны тут же нарисовались рядом, оценивая новую добычу. Сазу втроем со всех сторон пялились на едва шевелящегося на полу мужчину. Но после секундной заминки каждый из роботов мягко и успокаивающе мигнул зеленым индикатором и отступил прочь. Шейна тоже посчитали за своего.
— Летти… бля…
Шейн ворочался в кровавой луже, словно подстреленный динозавр. Кое-как повернулся на бок, опираясь на непослушную ватную руку и хрипло каркнул:
— Летти! Ты цела?

У Шейна было такое ощущение, будто ему в глотку всыпали пару горстей раскаленного песка. Дикая сушь, хотелось выпить целое ведро воды. Просто опустить туда голову и пить, словно лось с похмелья. И когда Летти, волшебный экстрасенс, спросила, не хочет ли он пить, Шейна аж приподняло — он не готов был валяться на полу, когда речь шла о воде. Пальцы на руках судорожно сжались, Уолш приподнялся и сел.
Господь всемогущий, гребаный ты хер. Шейн пытался собрать в кучу глаза, руки и мысли. Мир качался вокруг, стены сходились где-то очень высоко над головой, будто в католическом костеле. А вокруг кругом была кровь. И человеческие трупы. На миг показалось, что он снова где-то далеко в прошлом, на войне, под минометным огнем противника… А вся эта жизнь — его взросление, служба в полиции, апокалипсис, Лори и потеряное человечество — это всего лишь мутный бред контуженного двадцатилетнего сопляка Шейна Уолша.
По комнате бесшумно ходили жуткие черные твари, похожие на какое-то страшное насекомое размером с собаку. Длинные суставчатые ноги двигались с механической четкостью, и Шейн завороженно смотрел на них, не представляя, что ему вообще делать. Если командир узнает, что у бойца глюки, его могут вообще отправить домой, отстранить от службы. Но с другой стороны, если у него глюки, — он ненадежен. Он может навредить и себе и товарищам по оружию…
Его руки что-то коснулось, он поднял глаза и увидел девичье лицо в ярком огненно рыжем ореоле взъерошенных волос. На светлой щеке ее была кровь. Четкий узкий мазок. Словно девчонка наносила боевую индейскую раскраску перед боем. Это Летти. Он поднял руку в необъяснимом и простом желании стереть кровь с ее лица, но увидел, что рука его сплошь покрыта красным. Будто он по самые плечи влез в чан с кишками и кровью, повозился там пару минут, и теперь этими же руками хотел стереть с девчонки крошечное пятнышко.
Шейн вздрогнул, впуская в сознание свою память. Настоящую. Опустил взгляд, оглядывая себя. И наконец увидел в своей руке гидратор.
Господи, какое это было наслаждение. Просто вода. Самая обыкновенная. Даже заметно прохладная. Коктейль «Особый старательский» — вот в чем был смысл.
Шейн сделал несколько больших глотков, и к нему стало возвращаться сознание и собранность. Чувствовал он себя мерзко. Голова трещала, ребра болели, но в целом — ничего критичного. Оторопь брала только от вида крови. Сложно было поверить, что вся эта кровь — чужая. Что все это сделал он, своими руками. Такой страшной и стремной бойни на памяти Шейна еще никогда не было.

Летти говорила с Джеком. Она была жива. Здорова. Не ранена. И Шейн почти не мог в это поверить. Неужели они действительно выжили во всей этой мясорубке. В этой гребаной свалке. Двенадцать человек, мечтающих укокошить их двоих — сдохли. А они выжили. И Летти даже не ранена. Непохоже это что-то на добряка-бога. Где подвох?
Подвох обнаружился почти сразу. Шейн аккуратно отложил гидратор, хмуро осмотрел свои руки, понял, что утирать ими лицо — все равно что тушить пожар маслом, искренне плюнул на свой внешний вид и поднял взгляд, осматривая комнату уже твердым и трезвым взглядом. Прямо на него таращилась огромная железная блоха. Чуть поодаль стояла еще одна. И еще. Шейн замер. Ни Летти, ни Джек не обращали на этих тварей внимания. Неужели, ему все же отбили бошку так сильно, что у него начались галюцинации?
— Это… какого хрена такое?
Джек оглянулся, прослеживая замерший взгляд Уолша и понимающе кивнул:
— Это боевые дроны.
— Ага. Ладно.
— Как ты себя чувствуешь?
Шейн мотнул головой и принялся подниматься на ноги.
— Как… Как будто меня отмудохала стая канибалов. Нормально все.
Он стоял на ногах не слишком уверенно, но ему было плевать. Надо было убираться отсюда, как можно быстрее.

— Что будет с нами? Ты ведь не шкуры наши спасать пришёл. — Летти говорила с Джеком. И Шейн, наконец, сложил в своей гудящей пылающей голове все точки, соединил в какое-то подобие картинки. И подобрал с пола чей-то обрез, проверяя наличие патронов.
Джек сидел рядом с Летицией на колченогой облупленной табуретке. Он выглядел монументально спокойным. И отвечал так, будто все, что тут происходило — было нормальным для него.
— Я вообще не знал ничего про вас. До того, как увидел здесь. Я так понимаю, вы слушали наши переговоры с самого начала. Сразу после крушения вертолета. И особого смысла в конспирации уже нет. — Он посмотрел на Летти и Шейна, который недвусмысленно крепко держал в руках окровавленный обрез. — Я здесь для того, чтобы забрать кейс. Это ведь вы его взяли с места крушения?
Он медленно и внимательно, но словно бы между прочим, мягко, обводил взглядом комнату, вглядываясь в темноту под рассеянным, ненаправленным светом фонарей.
— Если бы здесь были только эти ублюдки, — он двинул подбородком в сторону тел на полу, — Да, скорее всего, я просто выжег бы эту сраную нору вместе с его жителями. — Джек очевидно, говорил правду, не скрывая намерений и эмоций, хотя чувства выражались только едва заметными интонациями. Лицо оставалось спокойным, словно он читал сложную увлекательную книгу. — Но вы — просто гражданские. Просто люди. Вас не за что трогать или тем более убивать. Так что… Я не знаю, что с вами будет. Но я могу оставить вам пару аптечек, пару сухпайков, и патронов к винтовке. Я видел одну из наших винтовок здесь. Ее я вам тоже оставлю. — Он неожиданно улыбнулся, — А вы цепкие ребята. Выносливые. Цепляете и выносите все, что видите. Слава богу, хоть бортовые пулеметы с вертолета не свинтили.
Он улыбался. Шейн хмыкнул и качнул головой.
— Я хотел… Но вертолет взорвался.
— Понимаю.
— Летти… Давай двигать отсюда, ладно? Мы и так уже отхватили пиздюлей по полной программе. Пора и честь знать.
Джек одобрительно кивнул и перевел взгляд на Летицию.
— Вы донесли сюда кейс?

— И положи, пожалуйста, обрез, эти дроны нашпигуют тебя дротиками так быстро, что пикнуть не успеешь.
Джек неохотно кивнул.
— Она права. Щенки стабильны, — он ткнул пальцем в сторону мелкого дрона, — А вот Аида очень чуткая.
Будто решив подтвердить правоту хозяина, Аида, до этого спокойно лежавшая на полу, прикинувшись кучей хабара, резко приподняла переднюю часть туловища. Она и правда стала похожа на сидящую внимательную собаку. На морде ее агрессивно зажегся адски-красный индикатор. Она услышала свое имя и отозвалась. И судя по утробному электронному мату, который она из себя исторгла, Аида была очень недовольна всеми смертными людишками, которые ее окружали.
Шейн отпрянул. Он не заметил во всем этом бардаке новой кучи хлама. И уж тем более представить не мог, что все это лежит на сложившемся в компактную колоду — огромном боевом дроне.
Если Летти или Джек подумали, будто Шейн легко и просто принял факт гребаных чудовищно жутких и почти невозможно футуристических дронов прямо у себя под носом — они ошиблись. Но у него сейчас просто не было времени сесть на жопу и охреневать. Нужно было взять Летицию и попытаться отсюда свалить к чертовой матери. Как можно дальше. Он подумает о дронах потом. Когда начнет просыпаться в поту по ночам. Потому что сука-память с достоверной точностью вернула ему последние две секунды его жизни перед отключкой. Он вспомнил все.
Ему было отчетливо видно как в луч света из дверного проема прыгнули три беспощадно-быстрые твари. Ловкие, точные, они прижимались к земле, перебирали суставчатыми лапами, а на их передней части, словно глаз смерти, горела угрожающе красная точка. Один дрон прыгнул на баррикаду из столов и пульнул в каннибала, который свил себе там уютное и надежное гнездо для предстоящей перестрелки с Летицией. Один почти бесшумный выстрел. «Пиу!», словно выстрел из пистолета с отличным глушителем. И человек валится на пол безвольной тряпкой. Второй дрон подполз к другой баррикаде снизу и выстрелил во второго бойца. Шейн успел заметить, как людоед судорожно схватился за шею и тут же обмяк.
Третий уложил Койота. Шейн попытался отпихнуться, бросить тело назад перекатом. Но в этот момент дрон пульнул в огромного койотского сынка. Но видимо, этот мамонт был создан для того, чтобы превосходить человеческий урон. Похоже дегенерат страшно испугался, поэтому он начал орать, звать отца, который уже давил щекой окровавленные доски пола. А потом громила ухватил одного из дронов и попытался выломать ему ногу. И тут Шейн увидел, что все они работают сообща. Словно у них есть общее видение ситуации и мощный анализ данных. На помощь железному брату прыгнул второй дрон. Шейна ослепила резкая вспышка. Но он не смотрел в сторону усмирения гребаного кожаного мешка. Он смотрел на то, как третий дрон, даже не подумавший броситься на подмогу своим друзьям, медленно шагает к Шейну. Красный индикатор. Запах паленого мяса. Туп-туп… туп-туп…
Шейн оскалился.
Пиу!
Свет погас почти мгновенно.

А теперь он видел перед собой такую же тварь — только раз в пять крупнее. И этот красный глаз на ее тупой граненой морде был жутким как космический линкор.
— Аида! Лежать!
Железная тварь недовольно и разочарованно буркнула. И опустилась на место. Шейн осторожно положил обрез на пол.
— Простите за это. Я именно поэтому… нарядился бродягой и пришел сюда без оружия. Дроны очень чувствительны пока к мощным магнитным фонам. Непредсказуемо чувствительны. А тут в этом радиоклубе в подвале, похоже, стоит какая-то мощная установка. Потому у этих уродов было бесперебойное электричество. Клуб стоит на мощном кабеле и питался от него до катастрофы, запасая энергию в электро-магнитные батареи. Для бесперебойного питания на случай отключения. Станция не дает ток по кабелю уже больше года. А батареи все еще выдают накопленный ресурс. Но генератор батарей слишком сильно фонит. Дроны тут взбесились бы, скорее всего, на всю катушку. И не факт, что вообще смогли бы выполнять свои функции. И вернуть их я тоже не смог бы. Так что. — Джек пожал плечами, — Пришлось принести сюда электро-магнитную гранату. Вырубить генератор в подвале и ждать, пока дроны вытащат меня.
— Но вы, ребята, оказались эффективнее, чем все дроны. Гранату на трупе у вертолета я долго не забуду. Три человека пострадали. Один погиб.
— На то и был расчет, — Шейн не собирался юлить перед Джеком. Если бы он хотел убить их с Летти, сделал бы это уже давно.
— Понимаю. И не виню вас. Но честно, я такого в жизни не видел. Только по рассказам знаю. Бесценный опыт.
Шейн неопределенно хмыкнул и поднял с пола фонарь. Он собирался собрать свои вещи в кучу, стараясь при этом не раздражать сраных психованных дронов.
А Летти, похоже, решила пойти в алын. И задавала вопросы прямо, не таясь. Они и так влипли в это болото военных тайн по самое горло. Дальше уже топить некуда. Так что да, девчонка права. Если им суждено умереть за чужие секреты — то они уже  трупы. А если есть что-то чего они еще не знают и без чего смогут прожить … Шейн просто надеялся, что Джек сказал правду. И не собирается через полчаса или час укокошить их обоих с хладнокровием своих стальных псов.
Летиция спрашивала о кейсе. И о том, стоило ли ради него сбивать вертолет. Она прямо говорила Джеку, что они все знают. И все понимают. И Джек не стал отпираться. Видимо, этот парень знал, что есть время для театра. А есть время для правды.
Он кивнул и как-то особенно внимательно и долго посмотрел Летиции в глаза.
— Стоило. Поверь. Если бы для этого нужно было убить десяток человек или два десятка… Я бы убил. Потому что на кону — жизни тысяч людей. Жизни профессионалов, ученых, специалистов. Жизни, возможно, тех, кто сможет хоть когда-нибудь возродить человечество. Если этот кейс попадет не в те руки, — всему кранты. Так что да. Мы сбили этот вертолет. Оно того стоило. И да, никому из людей не нужно знать, что внутри. Вообще никому. Кейс следует уничтожить. Чем раньше, чем лучше.
Шейну показалось, что Джек отлично владеет лицом. Но здесь, сейчас, даже его голос, сорвавшийся однажды, выдавал настоящие эмоции. Может быть, этот чертов Штирлиц играет свою роль, как боженька. И врет-заливает. Но какой смысл? Ни от Летти, ни от Шейна не зависело здесь вообще ничего. Смысла лгать им не было ровным счетом никакого.

Когда Летти спросила Джека о каннибалах, он качнул головой.
— Это не наш ареал. Зона ответственности другой стаи. Мы в этой местности впервые. Но я вам так скажу — стаи не вмешиваются в жизни людей. Это не их задача. Канибалы тут были или феи с цветами — никто о них не знал, скорее всего. Живут себе люди и живут. У стай нет таких человеческих ресурсов, чтобы бегать по пересеченке и вылавливать тех, кто друг друга обижает. Мы не полиция, не прокурор и не господь бог. Естественно, если я где-то встречал в работе таких тварей — убивал без сомнений. Но все это — побочка. Личные решения, которые отдаются на усмотрение разведчика. Это не наша изначальная задача.

А вот последнего вопроса Шейн не понял.
— Могу я задать пару вопросов о Койотах Латры?
Но Джек ее понял, похоже, отлично. Взглянул тяжело и хмуро.
— Латра… Койоты Латра. Вообще-то, это засекреченная информация. Но. Не думаю, что вы уже что-то сможете изменить или что-то сделать хуже. — Он вроде как улыбнулся, глядя в пол. Но улыбка была такой, будто ему только что оторвало ноги, а врач сообщал ему хорошую новость о том, что хотя бы член у него остался. Ура.
— Что ты хотела спросить? Ну и учти, что не на все вопросы я имею право отвечать.

Шейн добрался до стола с разложенными вещами. Винтовка, магазины с патронами. Рация лейтенанта, отрубленная рука… кейса не было нигде. Он обернулся, глядя на Летти. Но промолчал. Если она не беспокоится, значит, что-то знает.

Шейн нашел на спальнике у стены чью-то яркую желтую футболку и бутылку с мутной жижей на столе. Жижа оказалась самогоном. Может и дерьмовым, но пить это Шейн все равно не собирался. Он плеснул из бутылки на скомканную футболку и принялся оттирать руки. Хотя бы ладони и пальцы, чтобы это чертово дерьмо не липло ко всему на свете. Ко всем бесподобным ароматам людоедского клуба прибавился еще и запах отвратной сивухи. Но Шейн чувствовал холодок на пальцах — спирт испарялся, стирая кровь, грязь и заодно обеззараживая руки. Ну хоть как-то.
А после этой жесткой помывки он принялся шерстить вокруг, собирая в рюкзак свои немудреные вещи. Флягу с остатками воды, ножи, пистолет, патроны, карту. Заодно, пока гребаные дроны не залезли ему в карман, Шейн нашел и бросил в рюкзак фонарь, несколько батареек, восемь дробовых патронов и, совершенно неожиданно, — нераспечатанную пачку чая. Запакованным он не побрезговал даже в этом доме.
Потом нашел свою куртку и, не решаясь надеть на все это дьявольское дерьмо, которое покрывало его с ног до головы, — просто свернул и сунул в рюкзак.
Туда же отправились опустевшие подсумки. Шоколадки рейдеры пожрали все без остатка. Планшет не принес пользы. Рация сдохла после эми-удара. Осталась только винтовка и патроны. Но он был бы рад убраться отсюда и просто налегке. Лишь бы больше никто не явился, и вся свистопляска не началась по новому кругу.
Но, похоже, Летти решила докопаться до истины. Шейн ее отлично понимал. Был бы он один, возможно, он сам сидел бы сейчас на ее месте, задавая вопросы и допытываясь до всего, что можно было услышать. Но с ним была девушка. С самого начала каждое ее действие и каждое решение показывали, что она сама способна выжить и позаботиться о себе. Что не надо печься о ее безопасности. Но Шейн видимо, уже не мог. Но пока он не видел способа быстро решить ситуацию. Чертов кейс. Летти наверняка успела его спрятать. И теперь она хочет сделать правильный выбор. Принять верное решение. Не зная, что внутри. Не зная, кто перед ней. Не понимая мотиваций и не видя возможных последствий. Решать на веру. Решать на инстинкте. Шейну же инстинкт подсказывал открыть гребаный кейс, узнать правду. И принять осознанное решение. Так или никак. Потому что иначе всю жизнь можно будет винить и корить себя, глядя вокруг и гадая — а могло ли другое решение вернуть человечеству шанс на выживание?

— Вы ведь не за год сформировались, значит были членами этой стаи ещё до накрывшего мир пиздеца. Вы знаете, почему всё это случилось? Вирус? зараза какая-то? Что-то ещё? Весь ли мир пострадал или только мы?
Джек хмыкнул, услышав эти вопросы. Они все были — чертовски основательными. Важными. Критичными. Он распахнул китель, скидывая его с плеча и снова показывая ей татуировку. Шейн не смог рассмотреть надписи, но увидел центральную эмблему — волчью голову. И что-то в памяти у него всплыло, смутное и неясное. Он словно уже видел когда-то эту эмблему. Щит и волчья голова на фоне восходящего солнца. Или взрыва. Или чего-то там еще. Но он так и не смог быстро вспомнить. А Джек заговорил, медленно и с расстановкой. Осторожно подбирая слова.
— Конечно, мы были сформированы не после апокалипсиса. Эта схема слишком сложна, чтобы склепать ее на коленке. — Он говорил, и вид у него становился все мрачнее. — Нас долго готовили. Долго отбирали. Как первосортных бычков в племенное стадо. Из всех структур исполнительной власти: армия, полиция, федеральные маршалы, военная полиция, ФБР, ЦРУ, антитеррор и ОБН. В две тысячи седьмом был массовый чес. Правительственное тестирование…
— Я помню, — сказал Шейн. Он действительно помнил этот жуткий гон по всем отделам и участкам. Это была самая лютая правительственная проверка органов исполнительной власти за всю историю их существования. Тестировали всех, включая служащих архивов и шоферов труповозок. Проверяли и физподготовку, и боевые навыки, здоровье, тестировали по куче психических программ, поднимали все личные дела до последнего листка. Все считали это охотой на ведьм. Шейну и Рику бояться было нечего. Они всегда были чистыми. Но они не прошли. Хотя, учитывая, что эти сраные тесты не прошел вообще никто из их участка, все только плечами пожимали. Выходило, что никто не годен к службе? Или что? Никто ничего не знал. Капитаны участков тряслись как осинки. Но, к общему удивлению, последствий не было. Ни смещений, ни замены политики отделов, ни рокировок. Вообще ничего. И все постепенно забыли об этом дерьме, как о дурном сне.
— Две тысячи седьмой. Тогда трясли всех в Атланте. Так и было. Никто не прошел это чертово тестирование. Тогда капитан сказал… что правительство хочет иметь на службе суперменов. А таких в полиции Атланты нет — есть обычные люди, которые выполняют свои обязанности.
Джек кивнул, внимательно глядя на Шейна.
— Дай угадаю, тебе присвоили литеру «А». И тебя бы взяли. Но ты не прошел часть  психологических тестов. Неуравновешенность. Непредсказуемость решений. Неуправляемость. Повышенная агрессия.
— Черт. Да. Точно, так и было. Ты откуда нахрен знаешь?
— Ну… — Джек красноречиво обвел взглядом комнату, полную трупов, — Даже не знаю, как объяснить. Считай, что угадал.
Шейн мотнул головой, быстрым росчерком проводя раскрытой ладонью по затылку — снизу вверх.
— Ладно… Ну так и что? Хочешь сказать, вашу кодлу набрали в две тысячи седьмом? По тем самым тестам?
— Да. Именно. Я тогда служил в отделе по борьбе с организованной преступностью. Работал под прикрытием. И едва успел пройти тест. Мне никто не сказал результатов, просто вызвали в отдел, забрали значок и пистолет. И дали направление на перевод в штат Мэн. Представьте… Гребаный Мэн.
— Да уж… жопа мира.
— Я был в ярости. Никто не спросил меня. Никто не дал мне выбора. Будто я какой-то пес. Взяли на поводок и повели. Но знаете. Я патриот своей страны. Даже сейчас. И все мы были там такими. И когда нам сказали, что мы нужны своей стране, — никто из нас не вякнул. Ни один. Все встали ровно и начали служить. Они именно таких нас и отбирали.
— Понятно. Так вот как выглядят люди, прошедшие Великое Правительственное Тестирование…
— Ну да. Что-то вроде того. Там было несколько огромных групп под единым командованием. Мы назывались Койотами Латра. Командовал нашей группой генерал Николас Латр Кокс. Были еще, кроме нас. Другие ребята. Стая Бэла, Стая Хонсю, стая Арктоса и другие. Но я никогда их не видел до апокалипсиса. Нас всех сразу, еще в две тысячи седьмом, развезли на точки будущей дислокации. Там же мы обучались и готовились.
— А потом грохнул апокалипсис?
— Да.
— Тебе не кажется, что вы были как-то так слишком уж удачно подготовлены?
Джек смотрел на Шейна тяжелым мрачным взглядом. И чего было в нем больше — болезненного осознания или предостережения, — не понятно.
— Это уже неважно.
— Ладно. Так что это было? Летти спросила про вирус. Я тоже думаю, что это какой-то вирус. Какое-то оружие массового поражения. Кто его заспустил? Русские или китайцы?
— Вирус. Это был гребаный вирус. И пострадали все крупные страны. Смертельно пострадали. До основания. Так же, как и мы. Сейчас такое дерьмо должно быть вообще повсюду.
Шейн кивнул. Это совпадало с тем, что говорил им год назад последний выживший ученый в ЦКЗ Атланты.

— И расскажи мне о Зарине.
Летиция была непреклонна. Но на этот раз Джек мотнул головой.
— Зарина… Она принадлежит той стае… У которой еще есть шанс. Они еще не знают об этом чертовом кейсе. И о том, что внутри. Они еще могут выжить. И создать будущее. Зарина не должна узнать о том, что лежит в кейсе. Никогда. Иначе ей конец. Как и нам. Никто из нас не сможет это пережить. Никто. А если мы погибнем, у людей не останется шанса.
Джек смотрел прямо в глаза Летиции.
— Верни мне кейс. Пожалуйста. Ты должна. Поверить мне. Я видел, что внутри. Я знаю, что там. И я понимаю, что это убивает меня. Уничтожает. Саму мою гребаную основу. Все, что у меня было и все, ради чего я жил. Блядский кейс… просто верни мне его! Пожалуйста.

Шейн смотрел на Джека, слушал его. Смотрел на свои руки, где под ногтями остались бурые ободки запекшейся человеческой крови. И понимал, что этот разведчик, на кого бы он ни работал, просит их вернуть кейс только для успокоения совести. Видимо, он и правда был неплохим парнем. Может быть, даже хорошим. И скорее всего — лучшим, раз он действительно прошел тот чертов отбор, на котором сам Шейн и Рик и все остальные прочие четыре года назад исходили соплями и кровью, выкладывались по полной, подыхали на полосах препятствий, рвали жилы и выкручивали себе мозг — только бы не облажаться. И все равно не смогли. А Джек смог. Так что, скорее всего, он действительно был лучшим из лучших. И только поэтому он сейчас сидел и просил.
Шейн слишком хорошо помнил его фразу и его уверенность, когда он говорил, что убил бы столько людей, сколько потребуется. Лишь бы добраться до чемодана. Они оба, Шейн и Летти сейчас были единственным, что отделяло Джека от его цели. Летти права — он был похож на наркомана, который рвется к дозе. Он готов положить что угодно, и кого угодно. Лишь бы взять ее.
Наркоман, фанатик, убежденный патриот своей страны. Человек, который увидел, что лежит в кейсе. Что же там такое, если оно способно такое делать с людьми. С гребаными суперменами, в которых никто в отделе Уолша не верил.
И Шейн почему-то был уверен, что еще пара минут отпирательств. И этот супермен, герой и защитник просто вздохнет и грустно скажет «Аида, фас». У Шейна Уолша отвалится голова, а Летицию он просто привяжет к стулу и будет медленно спускать с нее кожу до тех пор, пока она не скажет ему, где гребаный кейс. Джек не скрывал своих намерений и честно говорил о том, на что он готов пойти ради своей цели.
Только вот Шейн не был готов впустую жертвовать собой и девчонкой ради всего этого общемирового дерьма. Это была бы даже не жертва. А просто тупая и бесполезная смерть. Ни за что.
Черт… возможно, каннибалы были не так уж плохи, если задуматься. Их можно было просто убить, не мучаясь и не терзаясь последствиями. И их действительно можно было убить. А что делать с  Джеком? Какие у них с Летти шансы против Капитана Америки и его стальных псов? Да никаких. Они в полной заднице. Джек возьмет то, что ему нужно. Любой ценой.

— Кем были те ребята из вертолёта? Насколько я могу судить, они не относятся ни к твоей стае, ни к стае Зарины.
Джек сощурился, внимательно глядя на девушку.
— Из тебя вышел бы отличный дознаватель.
Он хотел было сказать еще что-то, но Шейн, давно запаковавший свой рюкзак, отставил его в сторону и шагнул к двери.
— Я понимаю, что это очень важный разговор. Но давайте хотя бы на улицу выйдем. Нету у меня охоты сидеть на горе трупов. А судьбу мира и на крыльце можно решить — там хотя бы не смердит так страшно.
Разведчик, как ни странно, кивнул и тут же поднялся на ноги.
Ночь стояла теплая, и даже в мокрой от крови заскорузлой майке было не слишком зябко. Луна поднялась в зенит, и на холм в полном безмолвии лилось ее серебро — прозрачное и вечное.  Летающих дронов было не видно. То ли присели, то ли умчались по своим приказам. Дом изнутри и снаружи патрулировали «щенки», как их назвал Джек. Аида притаилась где-то в глубине логова людоедов, полного трупов и крови. Идиллия…
Они сели на широкой веранде, словно старые друзья на вечернем отдыхе. Будто это загородный уикенд с рыбалкой, зефирками на костре, бутылкой отличного рома и жуткими историями, от которых потом боишься в одиночку сходить поссать. Бегом-бегом, пока из куста не зашуршала лесная нечисть, обратно к огню, и там ржешь над своим страхом, как конь. И все ржут. Потому что рожа у тебя была такая испуганная и сосредоточенная, пока ты пытался не сорваться в галоп, возвращаясь к людям.
Да, все было почти как на уикенде. Только костра с зефирками не завезли. И нечисть в лесу уже совершенно не впечатляла.
Джек умостился с краю на крыльце, опершись лопатками на высокие перила. Он смотрел на небо и, казалось, лицо его стало не таким мрачным.
— Ребята из вертолета… Это были, я так понимаю, последние бойцы из стаи Хонсю. Ими управлял генерал Ода Хонсю Масамуне. Странная была стая. Почти все — азиаты разных мастей. Японцы, китайцы, корейцы, еще там кто-то… Всех понемногу. Их больше нет. Как и нас. Но генерал Хонсю, видимо, решил, что остальные стаи должны знать правду. Ему не хватило наших примеров. Две стаи погибли полностью из-за этой блядской правды. Никому она не нужна. Потому что она убивает. Ему не хватило мозгов подумать об этом. Но я его не виню. Японцы вообще помешаны на честности. Даже если она вскроет глотки им самим, их семьям и всему миру. Да и Койоты оказались ничем не лучше их. Мы пострадали первыми. Принесли эту заразу стае Хонсю. А Хонсю, погибая, решил послать этот кейс Зарине. Так вот я — против этой тенденции последовательного уничтожения сотен людей.
Джек бездумно хлопнул себя по карману на штанах, разочарованно выдохнул и снова уставился на ночной лес. Шейн без труда догадался, что разведчик по привычке искал сигареты. Но карман был пуст. Сигареты сторожит Аида. А ему сейчас лень идти в дом и снова копаться в этой вони. Поэтому он зол и разочарован. И чертовски устал, как и все они здесь.
— Что ты думаешь?
Шейн смотрел на Летти и думал, откуда в этой маленькой девушке столько внутренней силы, выдержки и несгибаемой воли. Он невольно вспомнил Лори. На месте Летти Лори точно сказала бы, что им надо убираться отсюда немедленно. Бросить все, отдать чертов чемодан и уходить подальше. Он думал об этом и чувствовал какую-то подспудную острую неприязнь к этой точке зрения. Но не мог перестать оправдывать Лори — у нее были причины так говорить. У нее Карл. Ей надо беречь сына, думать в первую очередь о нем. Поэтому она не имела права быть смелой. Не имела права на самоотверженность и силу. Она должна была убегать. А Летти другая. С ней можно — быть таким, каким ему хотелось быть.
До Шейна только сейчас дошло, что он все это время пытался смотреть на Летти, как на Лори. Защищать ее. Беречь. Думать о ее безопасности, а не о ее желаниях. Но Летти — не Лори. Она другая. А значит, уже можно не подстраивать себя под эти шаблоны «убегай-спасайся». Можно было делать все правильно. Наконец-то.
И эта внезапная мысль словно вынула какую-то занозу из его сердца. Он вдруг понял, что ему даже дышать стало легче. Эта женщина не пробыла рядом с ним и суток. А уже помогла ему, сама об этом не зная.
Он хмыкнул, сводя вместе растопыренные пальцы рук, и впервые за последний час сказал то, что думал на самом деле.
-  Я думаю, Летти, пока мы не посмотрим, что внутри, — ничего не решим. Все это — болтовня, рассказы и непроверенные факты. Не обижайся, Джек. Но я коп. И я не привык делать выводы на основании показаний одной стороны. Скажи — то, что в кейсе, это предмет или информация?
Джек странно посмотрел на Шейна, потом на Летти. И едва заметно кивнул:
— Это информация.
— Отлично. Значит, ни меня, ни Летти она не убьет на месте. Так?
— Нет. Не убьет. Но это секретная информация. Наверное, сейчас это самая секретная информация вообще во всем мире.
— Джек, очнись. Единственное, что есть сейчас в этом мире — это куча ходячих мертвецов. Уже поздно заботиться о секретности.
— Не поздно, если дело касается выживания.
— Ладно. Ты прав. Я согласен с тобой. Не надо ничего обнародовать и ездить по штатам впихивая эту информацию всем в уши. Но дай нам решить этот вопрос осознанно. Ты же понимаешь, что твоя ситуация чертовски неприятная. И единственная, кто сейчас на твоей стороне, похоже, — это Летти. Она — твой единственный друг сейчас. Она тот человек, который хочет тебе помочь. Потому что мне — насрать. Я хочу только, чтобы она не пострадала. А она — хочет тебе помочь. Поэтому блядь напрягись, Джек. Помоги ей помочь тебе. Скажи, как открыть кейс?
Джек смотрел на Шейна застывшим взглядом. Казалось, что он загипнотизирован этими словами. Может быть, он и правда, был в отчаянии. И правда, смертельно устал решать этот вопрос. И он даже сделал движение вперед, открываясь, словно потянулся навстречу этим словам и этому решению, такому простому и заманчивому. Но потом словно осел, осунулся, улыбнулся и мотнул головой.
— Чувак… Черт. Ты же хренов коп. Ты же чуть не развел меня. Это ваша хренова допросная тактика. Плохой-хороший, да?
— Джек! Да какая разница, чья это тактика? Это правда. Дай нам заглянуть в кейс. Мы — всего лишь двое бродяг. Ты сам сказал, что мы уже ничего не сможем сделать хуже. Так что ничего страшного не будет в том, что мы узнаем. А когда мы увидим, что внутри, то уже осознанно сможем принять решение. Ну это если, конечно, ты не собираешься натравить на нас Аиду.
— В любом случае, я не могу открыть кейс. Даже если бы он был у меня. Я не собирался его открывать. Его надо было просто уничтожить. А для того, чтобы открыть, нужен доступ чипа уровня генерала.
— Вот дерьмо…
Шейн сидел и думал, что ситуация безвыходная. Они не смогут принять адекватное решение, пока не откроют кейс. А чтобы открыть его, можно было его сломать. И Джек все равно увидит это. И тогда ничто не помешает ему просто спалить этот сверхсекрет ко всем чертям. Шах и мат. Им не выиграть здесь.
А Летти все еще пыталась найти выход. Она говорила о том, что человек, попросил ее донести кейс в последние секунды жизни. Это было самым важным для него. А значит — истиной. Правдой.
Но Джек улыбнулся ее словам так болезненно и остро, что Шейн не решился вставить ни слова.
— Поверь мне, если бы вместо него ты нашла в лесу меня с оторванными ногами, испускающего последний вздох, я просил бы тебя, во что бы то ни стало, уничтожить этот кейс. И сделать так, чтобы никто никогда в него не заглянул. Это вопрос убежденности в своей цели и в своей правоте. И в важности своих действий. Нельзя судить об объективной истине только по тому, в каких условиях ты получила информацию. Это неправильно.
А что касается того, что внутри… да. Это информация. И она опасна не своим содержанием как таковым. Потому что сделанного уже не вернешь. Никак. А такие вот мрази как эти, Джек кивнул в сторону темного дверного проема за спиной, — Вообще не посчитали бы ее чем-то особенным и важным. Ну, кроме Майка, пожалуй. Он бы визжал до упаду, пока не сдох. Важно то, что эта информация опасна стаям. Опасна моральным сломом и разложением. Предстоящими расколами, бунтами, отречениями, массовым дезертирством и самоубийствами. И как итог — гибелью стаи целиком. Нас таких выбирали. Послушных, патриотичных, преданных, верящих слепо и свято. Нельзя развенчать бога в наших глазах и не поиметь последствий. Нельзя лишить нас чести, достоинства, свободы воли, чистого идеала и веры в то, что мы действительно можем принести пользу людям. Нельзя сделать это все без последствий. Это — наша основа. А информация в кейса — разрывает эту основу на куски, выворачивает наизнанку, поливает ее дерьмом и ебет во все дыры. Нас всех ебет во все щели. В душу блядь.
Джек устало опустил голову. Шейн едва удержался, чтобы не тронуть его за плечо.
— Эй… Я вижу, что тебе тяжело. Но черт. Ты же гребаный супермен.
— Ага… Я просто не знаю, что еще сказать. Мне правда, искренне, от всего сердца не хочется вас убивать и пытать… Простите. Но мне правда нужно уничтожить это дерьмо.
— Так, ладно, Джек. Спокойно. Мы никуда не опаздываем. Я не тороплюсь умирать. Летти — тем более. Ты давай, знаешь, сходи в дом. Найди сигареты и покури. Я бы тоже покурил, честное слово. Такой дерьмовой ситуации я в жизни не встречал.
Джек кивнул и облизнул губы. Шейн угадал с сигаретами — курить разведчику хотелось страшно. Он поднялся с нацелился шагнуть внутрь.

А когда он скрылся в доме, Шейн вдруг шагнул к Летти и обнял ее, плюнув на то, что он весь покрыт кровью и грязью, словно чучело из фильмов ужасов. Обнял крепко обеими руками, утыкаясь ей носом в макушку. И сказал тихо, в самое ухо. Едва слышно, чтобы даже гребаные дроны не услышали ни слова:
— Я скажу, что мы оставили чемодан в лесу. И поведу его туда. Ясно? У тебя будет где-то час. Ты должна взять кейс и найти способ его открыть. Найди сверло здесь, молоток, хоть что-то. Попытайся вскрыть и понять, что это за информация. Поняла? Ты поняла, Летти? Я нахер не дам ему просто так тебя убить.

Волосы у нее пахли чем-то вкусным, сладким. И немного дымом. Они касались его щеки и подбородка. И Шейн ощущал такое давно забытое чувство тепла. Настоящего женского, мягкого и умопомрачительно близкого. Он хотел только создать видимость этой близости — для Джека. Чтобы поговорить по секрету, не вызывая подозрений. Но он вдохнул ее запах слишком глубоко.
— Нет, не поняла.
Так и знал…
Шейн вздрогнул всем телом, холод все же добрался до позвоночника, — невольно обнял девушку чуть крепче, опуская голову и слушая рыжий голос. А потом вздохнул тяжело и обреченно.
— Черт… После всего, что на нас тут вывалилось. После всего этого дерьма. Такое чувство, что мы проигрываем. Я не знаю, зачем тогда все это было… — Шейн смотрел Летти в лицо, и в темноте ее глаза казались черными. – Выходит, что если бы мы не вмешались, то все было бы так же. Только быстрее. И без жертв.
Он смотрел на нее сверху вниз.
— Но ты права. У нас нет повода верить или не доверять. Ни тому лейтенанту, ни Джеку. Но Джек хотя бы — вот он. Мы его слышим, видим… Думаю, я ему верю в целом.
За спиной послышались шаги.
Шейн поднял голову, распрямился и мягко коснулся губами макушки Летти. Пахла она просто одуряюще. Он разжал руки и отшагнул на шаг назад. И вдруг лицо его стало виноватым и немного несчастным. Он смотрел на грудь Летиции. После его потрясающе романтичных объятий при луне вся ее белоснежная майка и плечи, и живот, и грудь, — все было в кровище. Сплошь.
— Черт… прости, Летти. Я весь на тебе… отпечатался.
Он протянул было руку к ее плечу, но понял, насколько тупо выглядело это желание все исправить сейчас. Особенно, когда они могли умереть мучительной и болезненной смертью. В любой момент. Поэтому Шейн просто сел на крыльцо рядом с Джеком и взял сигарету.
— Ты куришь? — разведчик протянул Летиции открытую пачку «Мальборо».
Они курили на ночной веранде, и Шейну почему-то казалось, что это последняя сигарета пред расстрелом. Он давно бросил сигареты, сразу после армии, и не испытывал никакого желания начинать сейчас. Этот вкус и движения, дым тонкими струйками через ноздри — это эхом напоминало ему войну. Каждая сигарета — как кадр в смерть. Психолог тогда посоветовал ему бросить курить. И это помогло.
— Спасибо, Джек.
— Эмиль…
— Что?
— Лейтенант Эмиль «Ястреб» Кросс. Так меня зовут.
Шейн усмехнулся и кивнул.
— Да. Это хорошо. Хотя, знаешь, «Джек» тебе больше подходит.
— Знаю. Просто хотел, чтобы все было по-честному.
— Я Шейн. Это Летиция. Думаю, ты уже понял.
— Да. Шейн и Летти. Вы хорошие ребята…
Из-за спины Джека мягко и почти бесшумно появилась Аида.
Шейн уже набрал в грудь воздуха, чтобы сказать ему о решении Летти. О том, что они просто отдадут ему то, что он искал. Потому что верят ему. Пусть только Аида вернется обратно в дом… Но видимо сегодня был день совершенно безумных неожиданностей. И возможно, не стоило надеяться, что эта история закончится так просто.
Гул вертолетных двигателей они услышали издалека. Крейсерская скорость Черного Ястреба больше трехсот пятидесяти километров в час. Это было по-настоящему стремительно. Молниеносно.
Джек взвился, словно ужаленный. Лицо его стало страшно бледным, словно у мертвеца. Он развернулся к Шейну, потом к Летти. Они оба отчетливо увидели, как сильно дрожат его руки, а вместе с ними и направленный Летиции в живот револьвер.
— Кейс!! Быстро!
— Он здесь, тише, Джек! Не стреляй. Мы сами решили отдать его.
Шейн сделал шаг на крыльцо, пытаясь отвлечь внимание Джека на себя, натолкнулся бедром на Аиду, едва удержался на ногах.
Аида вдруг сложила свои суставчатые ноги и улеглась на крыльце, снова оказавшись похожей на большое граненое полено. Шейн и Летти заметили, как стальные «щенки», патрулировавшие периметр тоже опустились в траву и замерли.
— Поздно… — разведчик бросил пистолет на землю, к ногам Летиции. — Они заглушили мой сигнал. Аида не сможет уничтожить кейс, даже если он здесь… Я опоздал.
Мощный грохот тяжелых бронированных машин стремительно нарастал, застилал небо и землю. Девятнадцать боевых вертолетов заполнили все небо над забытым богом Клубом радиолюбителей в дремучем лесном парке. Девятнадцать машин. По одиннадцать бойцов десанта и три пилота. Двести шестьдесят шесть человек. Шейн не был силен в математике. Но он слишком хорошо знал, сколько людей помещается в такие вертолеты. Это была армия. Такими десантно-штурмовыми группами брали целые города. И все они сейчас, как черти из табакерки — здесь.
С неба на головы Шейну, Летти и Джеку упали ослепительные лучи прожекторов. И на фоне яркого неба черными бусинами по веревке-трапу покатился на землю десант. Вертолеты не садились. Они скидывали бойцов и тут же отходили в сторону леса, давая место новым машинам.
Шейн угрюмо молчал. Только смотрел на эту высадку, молча, стиснув зубы.
— Где вы все были, когда мы умирали в Атланте…
Слова прозвучали тихо, с хриплой злостью и невысказанной спрессованной яростью, которая за этот год спеклась в одну сплошную страшную корку.
— Мы выполняли свой долг. Хотя, уже тогда нас всех поимели. И вас. И нас.
Штурмовики быстро приближались, брали дом в плотное кольцо. Шейн тихо и молча взял Летти за руку.
— Черт… Черт возьми, — Джек, вглядывавшийся в белые символы на вертолетах, закусил губу и ощерился. А потом медленно опустился на колени и сложил руки за головой. — Встаньте на колени, ребята. Сложите руки на затылке. Это стая Бэла. Если окажете сопротивление, они убьют вас на месте.
Стая окружила дом. Все та же форма. Все то же снаряжение. Глухие шлемы с опущенным забралом, усиленный наружный скелет рук и ног. Черные винтовки наизготовку. Вертолеты уходили от точки высадки кругами, звуком уводя отсюда возможных ходячих в разные стороны.
— Периметр чист! — голос в нагрудной рации одного из бойцов. Он, не касается кнопки, просто говорит, и все слышат глухой, но отчетливый голос через внешний динамик шлема:
— Занять и удерживать периметр. Запускайте дронов. Я хочу видеть всех живых крупнее белки в этом лесу.
Бойцы рассредоточиваются. Их много. Очень много. Быстрые, сильные, отлично вооруженные, наверняка сытые и здоровые. Шейн не видел такого… со времен цивилизации. Это была настоящая армия.
Командир с рацией на плече сделал шаг вперед, остановился перед окровавленными грязными усталыми людьми. Забрало шлема начисто лишало его индивидуальности, эмоций и слабостей. Он осмотрел всех троих и кивнул, очевидно приветствуя:
— Генерал Александр «Бэл» Льюис. Стратегический бункер «Зарина». Мы получили сигнал с просьбой о помощи и эвакуации от бойцов бункера «Титания». С код-чипом генерала Хонсю. Лейтенант, я вижу ваш чип бункера «Маб». Вы двое, — он ткнул пальцем в Шейна и Летти, — Видимо, вас всех тут сильно потрепало. Назовите свои имена, звания и личные номера.
Шейн подумал о том, что генерал не спешит разрешать им вставать и даже отнимать рук от затылка. Но это почему-то вызвало в нем не раздражение и не страх. А восхищение. Этот человек, очевидно, совершенно точно знал, что делать. Что ему нужно и что он тут должен сделать. Он знал, как поступить в любой ситуации. И раз он не позволяет подняться с колен — значит, так нужно.
Вот она — щенячья преданность отцу-командиру, которая была очень большим плюсом в Великом Правительственном Отборе. Шейн почти прошел. Если бы не его ярость. И необузданность…
— Сэр, офицер Шейн Уолш. Помощник шерифа. Полиция Атланты. Значок номер «девять-два, три-семь-два».

Видимо, все на свете познается в сравнении. Всего пять минут назад казалось, что лес вокруг и этот холм живут своей полной жизнью. Кто-то пищал, возился в траве, шуршал в прошлогодней листве, птицы щелкали и свистели так громко, что было слышно даже за двести метров. Вокруг со всех сторон кипела жизнь. Оглушительно.
Но стоило сравнить это все со звуками девятнадцати воющих дьяволов, как мир вокруг стал казаться немым после их ухода. Было так тихо, что начинало звенеть в ушах. Но генерал Бэл не дал им возможности помолчать. Он выслушал каждого из тех, на кого указал пальцем. А потом снова повернул голову к Джеку.
— Лейтенант. Вы можете объяснить, почему гражданские опознаются системой как свои?
Бойцы, засветив яркие наплечные фонари, быстро и осторожно входили в дом. За спиной слышалось четкое и громкое «Чисто!», звуки шагов и ожидаемое: «У меня тела. Медиков сюда». Генерал за секунду поднял голову на сообщение о найденных телах внутри дома. Мимо на спринтерской скорости пронеслись три бойца с большими ранцами медиков за спинами, ворвались в дом, как при штурме Зимнего Дворца и скрылись в темноте, полыхающей ослепительными фонарями группы зачистки.
Лейтенант Эмиль Кросс смотрел в землю. Не поднимая глаз на того, кто требовал от него ответа.
— Сэр. Я снабдил гражданских лиц суточными чипами. Чтобы дроны не атаковали их.
— Суточные чипы? Чтобы дроны не атаковали людей? Лейтенант!
— Сэр…
— Молчать. Медика мне сюда быстро.
Медик образовался словно по щелчку пальцев. Шейн мог поклясться, что ее только что не было здесь. И вот уже высокая гибкая фигурка, затянутая в типовой песий скафандр, подчиняясь приказу генерала, опускается на колени перед Эмилем.
— Осмотрите на предмет, наркоты, алкоголя и травм головы.
— Травму головы вижу невооруженным глазом, сэр. Судя по состоянию поврежденных тканей, удар нанесен тяжелым тупым предметом. Предполагаю, прикладом, судя по отметине крепежного винта на виске.
Голосок у медички был совсем девчоночий, звонкий и напряженный. Она продолжала беглый осмотр, но похоже, взяли ее в стаю не за красивые глаза. Дело свое она знала.
— Три ранения, одно обширное. Большая кровопотеря. Могут быть головокружения и потеря сознания. Лейтенант! Какие препараты и вещества вы принимали в последние сутки?
Эмиль тяжело вздохнул.
— Ничего, кроме стандартной личной аптечки. И энергетический батончик.
— Сэр! — медичка повернулась к генералу. — Лейтенанту нужна медицинская помощь, но это не срочно. Он способен ясно мыслить, замутнения сознания нет. Но я наблюдаю физическое и вероятно психическое утомление и глубокий стресс.
— Ясно. Осмотрите гражданских и окажите помощь, если потребуется.
— Да, сэр.
— Лейтенант, теперь поясните на понятном языке. Что значит «суточные чипы»? И что у вас с дронами? Почему они вообще способны атаковать людей?
Медичка в первую очередь сунулась к Летиции. Пощупала пульс, посветила в глаз узким фонариком. Осторожно ощупала окровавленную майку. И на всякий случай спросила.
— Это не ваша кровь на одежде? Как вы себя чувствуете? Что-то беспокоит? Недомогание? Боль? Следы ударов?

Эмиль говорил небыстро, Шейн без труа понял, что разведчик тщательно выбирает слова.
— Сэр, протоколы дронов очень… жесткие. Технический отдел бункера «Маб» их немного… размягчил. Мы создали суточные чипы, которые могут выдаваться гражданским лицам для взаимодействия в присутствии охотничьих дронов.
— Каким образом вы внедряете чип?
— Он не внедряется. Он… если позволите… — Эмиль отнял руки от затылка и указал пальцем Летиции за лопатку, — Здесь. Генерал сделал шаг вперед. Шейн набычился, но промолчал, когда Бэл наклонился над девушкой, разглядывая что-то на ее спине. Потом он протянул руку и с легким шуршанием отклеил с ее лопатки небольшой, размером с монетку, силиконовый пятачок. Внутри без труда различались крохотные микросхемы.
— Это опытные образцы. Но они прошли испытание и работают. В системе данных шлемов и дронов эти чипы показывают таких гражданских как неопределенных своих.
Летиция наверняка даже могла точно вспомнить момент, когда Эмиль, а тогда еще Джек, сумел незаметно прилепить на нее этот чип.
— Офицер Уолш?
— Да. У него тоже. Под отворотом футболки сзади.
На Шейна напали сразу все. Медичка щупала его за все части организма. Спросила, давно ли у него сломан нос. Шейн недоуменно ответил:
— Не помню точно, мэм. Лет двадцать пять назад.
И медичка отстала от его носа. Но принялась ощупывать все ребра, ушибы, ссадины и порезы. Потом она разнервничалась, сказала, что тут столько крови, что ей не видно и нужен рентген. Тогда Шейн просто мягко отвел ее руки и сказал:
— Я чувствую себя хорошо. Поняла? Все заживет. Хватит, не надо этого больше. Хорошо?
— Да… — ответила девушка, и Шейн удовлетворенно кивнул.
А вот теперь к нему сунулся еще и Эмиль. Залез под ворот футболки и вытащил на свет такую же силиконовую липучку, как у Летти.
— Когда ты успел это на меня прицепить?
Эмиль пожал плечами.
— Ты был в отключке после боя. Я попросил Летти принести воды для тебя. Пока она ходила. Я подключил тебя к сети.
— Ясно, — буркнул Шейн, а вот Бэл явно не собирался останавливаться.
— Почему дроны атакуют людей? Это вы там у себя в «Маб» тоже размягчили их систему безопасности?
— Так точно, сэр. Приказ генерала Латра.
— Господи, — Бэл казался удивленным даже сквозь свой непрошибаемый скафандр, — Ник всегда был жестким. Но чтобы так. Ладно. С этим мы разберемся потом. Что тут прозошло? Где бойцы Титании? Я тут не вижу ни одного чипа больше. И что за тела внутри?
В этот момент наружу начали выносить тела. Мертвых несли просто руками. Раненых на носилках.
— Это каннибалы, сэр. Мне удалось помочь этим ребятам. Они попали в плен. Думаю, они расскажут лучше, чем я.
Бэл кивнул и повернул голову к Шейну и Летиции.
— Прошу прощения за предосторожности. Можете опустить руки и подняться. Все трое.
Шейн медленно поднялся и сел на ступеньку крыльца. Эмиль умостился так же, но почти у самой земли. Бэл остался стоять, довлея своим ростом и чертовски приличной шириной плеч.
— Мэм, — он обращался к Летти, — наш медик совершила, конечно, не полный осмотр. Вы… не пострадали?
Он был деликатен. На удивление. Для своего статуса и звания.
— Если вы хотите воды или теплую одежду, вам принесут. И если это не слишком тяжело, я прошу вас рассказать, что здесь случилось. Мне нужно узнать правду о гибели наших товарищей по оружию.

— Каннибалы… — с нажимом повторил Бэл, — На территории Титании. Не мне спрашивать с генерала Хонсю о его методах работы, но мне жаль слышать, что с вами такое случилось. Ни один человек не заслуживает такой судьбы. — Он смотрел как мимо проносят тело на носилках. Шейн и Летиция без труда узнали Койота. Людоед и насильник все еще был в отключке и мирно сопел, сложив руки по швам, словно послушный  мальчонка в детском саду во время тихого часа.
— Это их главарь, — Эмиль кивнул в сторону носилок, которые уносили к стене дома, располагая там крошечный полевой госпиталь.
Вокруг повсюду кипела работа. Слышались доклады и отчеты. Летела информация, которая потом короткими емкими выжимками стекалась к Бэлу, который стоял у крыльца, несдвижимый и монументальный, словно памятник самому себе.

— Нашли колодец с питьевой водой.
— Анализируйте на токсины и другую заразу.

— Дроны сканируют местность вокруг. В радиусе тысячи метров живых объектов массой больше пяти килограммов не обнаружено.
— Расширьте радиус до трех километров, продолжайте наблюдение.

— В доме повсюду обнаружены следы воздействия ЭМИ-удара. И в подвале — генератор и накопитель энергии класса «Д». Прикажете демонтировать?
— Нет. Не трогайте. Пометьте на карте как требующий ремонта. Просканируйте направление кабеля и станцию, от которой он запитан. Если когда-то здесь будет аванпост — мы восстановим подачу электричества от станции.

— В доме обнаружено двенадцать человеческих тел. Шестеро ранены, остальные мертвы.
— Причина смерти?
— Разнообразные, сэр. В основном — многочисленные колотые раны. Но одна рана особенная. Мощный лазерный удар у голову.
Бэл быстро повернулся к Эмилю. И тот понуро кивнул.
— Это Аида. Грузовой дрон. Мы перекодировали и усилили ее оборудование и вооружение.
Генерал молчал несколько секунд. Так долго, что казалось, у Эмиля начнет дымиться макушка — гнев Бэла был ощутим даже сквозь закрытое забрало шлема.
— Лейтенант. Прошу вас немедленно сдать схему управления дронами и предоставить нашему технику коды доступа и отключения.
Эмиль кивнул и беспрекословно поднялся на ноги, взявшись за пряжку ремня на штанах.
Шейн дико покосился на него. Мысль о том, что лейтенант хранит пульт управления дронами в заднице, почему-то очень его задела. Но все обошлось. Эмиль вытянул ремень из шлевок, аккуратно свернул и передал технику, который появился из темноты, словно джин.
— Там… все понятно. Коды на поверхности и все подписаны.
— Разберемся, — бодро ответил техник и исчез.
Бэл снова подозвал медика и отдал неожиданный приказ.
— Приведите раненых в чувства. Всех в наручники.
-  В тюрьму посадите? — Шейн не хотел задавать вопрос таким тоном, но слова вырвались сами собой.
— У нас нет тюрем для гражданских, — ответил Бэл, — Не те времена.

— Вода колодца проанализирована. Полностью пригодна для употребления.
— Пометьте источник на карте ресурсов.

— В доме обнаружено оружие и средства связи бойцов Титании. Винтовка, несколько магазинов к ней, обертки энергетических батончиков, мертвая рация и планшет. Вы должны это увидеть, сэр.
Бэл взглянул на подсвеченный красным экран, смахнул в сторону табличку с кодом запроса эвакуации и тяжело вздохнул, забирая планшет из рук техника и на несколько секунд отворачиваясь от собеседников. Это было такое движение, будто Бэл хотел на секунду остаться один. С этим планшетом. Где с экрана на него смотрели три фотографии погибших бойцов бункера «Титания». Но это была лишь секундная слабость. Бэл повернулся к технику, и голос его был глухим и отрывистым.
— Зафиксируйте в протоколе. Ночью с шестого на седьмое сентября две тысячи одиннадцатого года в седьмом квадрате зоны ответственности стратегического бункера Титания — потерпел крушение боевой вертолет Титании. При исполнении служебных обязанностей погибли лейтенант Кондо Хитоши, лейтенант Наоки Минору и генерал Ода Хонсю Масамуне...
Эмиль дернулся, словно его ударили, сжал зубы и закрыл глаза.
— Стая Бэла скорбит об утрате товарищей. Мы заберем их тела и похороним с почестями. Передать в общий канал.
— Да, сэр…

Шейн чувствовал себя куском дерьма. Огромным и омерзительным. Он понимал, зачем они сейчас врут и не договаривают. Мог предполагать. Но с каждой секундой делать это оказывалось все сложнее. Даже просто молчать казалось уже невозможным. Он просто опустил голову и смотрел в землю.

— Раненые пришли в себя, сэр. По вашему приказу, зафиксированы. Все настроены крайне агрессивно. Одного пришлось ударить.
— Не страшно. Поднимайте. Всех шестерых на колени к стене. Лиру ко мне.

Бэл повернулся к Летиции. И голос его был отрывистым и суровым.
— Вы ошибаетесь, офицер Рейдж. Любой каннибал играет свою роль. Каждый — имеет значение. Каждый людоед, убийца, насильник и террорист. И пока мы живы, мы должны исполнять свой долг. И защищать людей от такой мрази, как они. Желаете что-то сказать им, пока есть возможность?
Шейн мотнул головой:
— Я уже им все сказал, что хотел.
Он посмотрел на Летти. Захочет она подойти к Койоту еще раз или лучше этого не делать?

За спиной Бэла встал небольшой отряд бойцов.
— По вашему приказанию, сэр…
Голос из-под маски женский, низкий и бархатистый даже сквозь динамики шлема.
— Лира, отбери шестерых бойцов. Каннибалам нужен суд.
— Мы готовы.

— Твари! Псы легавые! Мразь! Мясо! Я таких, как вы, жрал по кусочкам, и смаковал с кровью. Трахал ваших девок сисястых! Сучек ваших драл!
Койот орал как бешенный. Лицо его покраснело от натуги, а в глазах полопались капилляры. Он плевался слюной и пеной, как подыхащая гиена.
— Сына моего убили, мрази! Только знайте, что я вас больше поубивал. Бошки ваши трахал и на кол насаживал! Псы вонючие!
— Сэр, разрешите сломать ему нос, — Лира казалась абсолютно спокойной. Даже поза ее была расслабленной и совершенно естественной.
— Отставить. Гражданские могут себе это позволить. А ты при исполнении. Уймись.
Видимо, некоторые люди так эмоциональны, что даже чертов безликий скафандр не способен заглушить их эманаций. То, как Лира стояла, как она двигалась, как едва заметно склонила набок голову после приказа генерала, — все говорило о том, что она улыбается. И что выполняет свои обязанности с удовольствием и тщанием. А еще она чувствовала себя здесь гораздо более свободно, чем прочие бойцы. Шейн предположил, что это из-за того, что она носит нашивки лейтенанта. Пока здесь он заметил такие только у нее. Прочие были сержантами и рядовыми.

— По закону военного трибунала, за каннибализм, насилие над людьми, грабежи и убийства, я, генерал Бэл Льюис, приговариваю вас к расстрелу.
— Мразь песья… сдохни!
— Привести в исполнение.
— Так точно, сэр. Товсь!
Бойцы вскинули винтовки. Каннибали заорали все разом. Завыли и заплакали.
— Целься!
Кто-то умолял. Кто-то кланялся с колен в землю.
— Пли!
Шесть выстрелов прозвучали как один. Четко в головы, разбрызгивая содержимое голов на стену позади. Тела обмякли и повалились мешками, заваливаясь одно на другое. Это зрелище было жутким. Молниеносная расправа. Без всякой волокиты и терзаний. Виновен — умри. Суд военного трибунала всегда жесток и скор. Потому что нет ни ресурсов, ни времени на перевоспитание, ни тюрем, ни вторых шансов для тех, кто не может осознать, — как оставаться человеком в этом мире.
— Отнесите тела к лесу.
Бэл не отдал приказа хоронить их. Никто и не собирался.

Шейн смотрел, как Летти задумчиво и устало поднимает руку, касается ладонью затылка и шеи сзади… Черт. Тут же захотелось повторить этот жест, привычный, рефлекторный. Но он сдержался.
Как быстро и прочно иногда сближает жизнь. Просто сшибает нос к носу, скручивает локоть к локтю. Живите. Суток не прошло с тех пор, как эта женщина вошла в его пещеру и съела его добычу. А Шейн уже мог точно сказать, что все так же не будет сомневаться, когда в следующий раз сунет голову в пекло за этого человека. Они не знали друг друга толком. Они еще не были друзьями. Но что тогда так крепко вязало Шейна к Летиции? Одиночество? Ощущение похожей и словно бы родственной души? Уверенность в честности и порядочности — таких редких и драгоценных сегодня сокровищах? Может быть, все это вместе.
Она говорила ему, что нельзя отказываться от помощи врача, она заботилась о нем. Даже сквозь весь шок и всю лютую срань сегодняшнего дня. На ее месте Лори…
А что Лори? Перед глазами отчетливо, с кристальной ясностью встала картина, в которой на месте Летти была Лори Граймс. И в этой картине они оба были уже мертвы. А если даже и нет, то сейчас она, плотно сцепив пальцы и кусая губы, требовала бы от генерала Бэла объяснений. Требовала убежища для сына. Требовала бы ответов. Защиты. И она точно встрепала бы самого Шейна, пихала бы его во все бока. Сделала бы все, чтобы он поговорил с Бэлом сам. И нашел им новое надежное убежище рядом с этими крутыми ребятами.
«Ты же полицейский. Ты служил в армии. Ты сможешь быть им полезен».
Она должна была так говорить. Потому что она должна заботиться о сыне.
Но Шейн так устал оправдывать ее.

Он повернул к Летти голову, глядя на ее усталое лицо. Волосы ее даже в темноте казались красноватыми, а изломленные брови над переносицей хотелось осторожно разгладить пальцем. Лишь бы она не казалась такой обреченно измученной. Только вот руки были в крови по самые плечи. И он ничем не сможет ее утешить.
Поэтому Шейн просто кивнул в ответ на ее слова. Это была почти просьба — сходи к врачу.
— Ладно. Ты права. Настоящего медика сейчас не найти так просто.
И он пошел бы сразу, не откладывая в долгий ящик. Но дальше все начало закручиваться по спирали, все круче, быстрее и страшнее. Бэл руководил всей этой машиной так четко и привычно легко, без напряжения. Это был настоящий командир. Прирожденный лидер. Такие люди должны управлять государствами. Умные, дальновидные, благородные и решительные. А он, Шейн Уолш, человек, который убивал людей ради собственного спасения, который оставил единственного друга умирать в больнице, который забрал его жену и сделал ее своей уже через три дня после того, как избавился от Рика. Шейн Уолш, человек, который убивал ради гребаной чертовой системы вентиляции легких, ради упаковки ампул, ради черт знает… кому все это было нужно. Не было в этом ни благородства, ни чистоты, ни честности. Он весь был в крови с головы до ног. В прямом и переносном смысле. Он был таким грязным и омерзительным уебком, что самому стало страшно. И это горело внутри, в сердце. Страшным отравляющим пламенем. Он был способен только на то, чтобы уничтожать. Все, до чего сможет дотянуться...
Летти коснулась его спины. Спокойно и мягко, словно делилась частичкой своего тепла. Подняла голову, заглядывая ему в глаза. Словно хотела спросить, все ли в порядке?
Нет. Ничего не в порядке.
Он был так бесконечно благодарен сейчас за этот ее жест внимания. Иногда даже Шейну Уолшу не хватало поддержки.
Он чуть заметно наклонил голову и на пару секунд просто коснулся лбом ее головы. Такой искренний и такой говорящий об одиночестве жест. Жест человека, который тянется к теплу, но не может это себе позволить. Ему стало легче. Летти снова спасала его.
А дальше — снова спираль. Стремительная и жесткая расправа над людоедами. Шейн никогда в жизни не видел такого.
Летти встала с места и отошла в сторону. Им обоим было не по себе. Шейн прекрасно понимал, что далеко унести кейс она не могла. Наверняка он где-то в доме. И когда его найдут — только вопрос времени.

— Привет, ребят, — Лира отправила свою расстрельную команду таскать трупы, а сама  подошла к выжившим, — Вы везунчики. Схватиться с ублюдками на их территории, да еще и вчетверо превосходящими числом… Вы молодцы. — Лира стояла, свободно закинув винтовку на плечо, — Вы простите, что мы не снимаем маски. У нас режим стерильности. Эта байда страшно напрягает. — Она постучала пальцем в перчатке по непроницаемому стеклу шлема. Мы все в бункере выжили только потому что никто не контактировал. Если принесем заразу домой — всем крышка. Так что приходится общаться с людьми издалека. Вы уж не обижайтесь.

Шейн посмотрел на Лиру с сомнением. Он был очень далек от медицины и наук, но то, что он помнил из слов врача в ЦКЗ, сильно не вязалось со словами лейтенанта сейчас. Но он не стал встревать. Снова сработала зазубренная аксиома — специалисты всегда правы. Не суйся туда, где не понимаешь ровным счетом ничего.
Он хотел было поделиться с Летти своими соображениями и мыслями о ЦКЗ, но в этот момент начался, очевидно, главный акт трагедии. Из дома на улицу вынесли серебристый кейс с окровавленными браслетами на ручке.
— Что за черт… — Лира заинтересованно выгнула спину и шагнула к Бэлу. Кейс несли ему.
— Сэр, это нашли под кроватью в одной из комнат второго этажа. В комнате нашли следы поверхностного обыска. Но кейс лежал там недолго — следы сдвинутой с места пыли и свежая кровь на наручниках. Сэр. Могу предположить, — кейс принадлежал генералу Хонсю.
— И видимо, был пристегнут к руке…
Бэл повернулся и посмотрел на Летти и Шейна.
— Которую вы отрезали, офицер Рейдж. Я все верно понимаю? — он едва заметно двинул головой, и бойцы ненавязчиво и без резких движений взяли их в полукольцо.
Шейн поднялся на ноги, чуть заслоняя спиной Летицию.
— Она не соврала, сэр. Мы нашли вертолет, и все было именно так, как сказала… офицер Рейдж.
— И при этом вы умолчали о кейсе. — Генерал подошел почти вплотную к Шейну. Стало ясно, что они почти одного роста, но выглядело это противостояние угрожающе.
— У нас были причины, сэр. И если бы ваши люди не нашли кейс, я не сказал бы вам о том, что он существует.
За плечом Бэла хмыкнула Лира.
— Смелое заявление, офицер Уолш. Что в кейсе?
Шейн вздохнул и упрямо смотрел Бэлу в то место шлема, под которым должны были быть глаза.
— Я не знаю. И Летти… офицер Рейдж — не знает.
— Мне кажется, или здесь отсутствует гребаная логика? — Лира не удержалась и вступила в разговор. — Ты говоришь, что не знаешь, что в кейсе. Но говоришь, что намеренно спрятал его. Словно он важен.
— Блядь, да что ж такое…
Отдайте техникам, пусть просветят. Я хочу знать, что внутри.
— Сэр, — техник уже стоял за плечом Бэла. — Это кейс повышенной безопасности класса Эс-три тысячи. Они предназначены для сохранения материалов… высшей секретности. Кейс не вскрыть. Его можно только сломать… прессом. Другие методы… не сработают, сэр. Пресса у нас нет.
— Как он открывается тогда? Вижу сканер отпечатка.
— Замок программируется. Возможно, только владелец способен его открыть. Возможно ряд допущенных лиц. Возможно, доступ дан по уровню чипа. Нужно смотреть. Но я бы не рекомендовал открывать здесь.
— Само собой. Мы без понятия, что внутри.
— Так точно, сэр. Кейс защищен от всех видов сканирования. Мы не узнаем, что внутри.
— Или узнаем, — Бэл снова повернул голову к Шену. И молчание стало угрожающим.
— Они ничего не знают, сэр… — Эмиль подал голос. И голос этот был таким глухим и мертвым, словно из лейтенанта выдавили всю жизнь до капли.
— Что вам об этом известно, лейтенант Кросс?
— Вы не должны пытаться открыть этот кейс, сэр.
Все молчали. Никто не перебивал и не тыркал лейтенанта вопросами. А он поднялся на ноги, встал перед Бэлом и его людьми. И Шейн с трудом узнавал его голос.
— Кейс содержит информацию, которая сможет разрушить все, ради чего мы жили, служили и к чему шли. Я знаю, что внутри. И знаю, что эта информация погубила Койотов Латра и Стаю Хонсю. Этих стай больше не существует.
— Что? Лейтенант, повторите! — Бэл сделал резкий шаг вперед, почти наседая на Эмиля. Лейтенант сгорбился, но продолжал говорить.
— Когда раскрылась информация из этого кейса, и когда вскрылось все, чем занимался за этот год генерал Латр с бригадой ученых, что они делали с пленными выжившими, какие эксперименты проводили… тогда в бункере Маб начались массовые беспорядки. Повальные отставки, дезертирство, погромы, попытки убийства генерала Латра. Была предприняла организованная попытка ареста генерала, его отстранения и смены руководства. Бунт был подавлен. По итогу, судом военного трибунала больше ста бойцов приговорены к расстрелу. Приговор приведен в исполнение. В тот же день кем-то из бойцов был произведен подрыв ядерного реактора. Бункер «Маб» уничтожен.
— Боже… — одинокий возглас Лиры поддержал только чей-то шумный вдох.
Вокруг продолжали сновать бойцы, работа кипела. А крошечная группа людей заиндевела, слушая страшные и дикие слова одного из бывших собратьев.
— Койоты Латра больше не существуют как стая. Генерал выжил и увел остатки людей из штата Мэн. Когда я уходил на эту миссию, в строю оставалось ровно тридцать человек, включая меня.
— Где сейчас Николас? — Бэл видимо, хорошо знал генерала Латра до апокалипсиса.
— Мне это неизвестно, сэр. Койоты не имеют постоянной точки дислокации.
— Ладно. А что с Хонсю? Как погибла его стая?
— Генерал Латр привел нас к Титании. Нас приняли, как друзей и соратников. Латр сказал, что подрыв реактора был аварийным. Через три дня Латр собрал койотов и сказал, что нам нужен новый дом. И Титания подойдет. Он сказал, что люди должны либо жить честно и смотреть правде в глаза, либо сдохнуть. Потому что жить, завесив глаза розовыми соплями — это последнее, чего достоин человек. А генерал Масамуне — выбрал сопли и самообман.
Он объявил диверсионный штурм Титании изнутри. Когда началась атака, со взлетки наверху снялся вертолет. Я в это время был уже в трех днях пешего пути от бункера — мои дроны сканировали местность и помечали поселения выживших и полезные ресурсы. Они пригодились бы нам в последствии. Латр передал мне приказ перехватить вертолет на пути к бункеру…
Эмиль осекся, но Бэл уверенно договорил:
— Зарина.
— Да, сэр. Латр планировал устранить бойцов Титании, набрать новых бойцов из выживших и атаковать Зарину изнутри или снаружи. Он знал, что вы не допустите и не оставите это так… сэр.
— Ты сбил вертолет?
— Да… Аида… У нее очень мощная система наведения. Огромная дальность боя. И система просчета упреждения цели. Она сбила вертолет. Я не знал, что внутри генерал Хонсю.
Эмиль казался сейчас уничтоженным. Но все же находил в себе силы. Что-то заставляло его говорить. Вероятно, он надеялся, пожертвовав собой, рассказать достаточно правды, чтобы Бэл поверил ему. И не открыл проклятый кейс.
— Мне было приказано достать кейс, — камеры слежения на взлетной площадке показали, что один из бойцов генерала вынес из бункера серебристый кейс. Латр предполагал, что в нем та информация, которую он передал генералу Хонсю. Нужно было не допустить того, чтобы она просочилась раньше времени.
— Сэр! — Эмиль сжал зубы. — Я прошу вас. Я умоляю и взываю к вашей разумности и чувству логики — поверьте мне. Я видел. Что эта информация сделала с двумя стаями. Уничтожила их подчистую. Я знаю, что моя вина — неизмерима. Я убивал своих товарищей. Я убил генерала Хонсю. Подчинялся преступным приказам генерала Латра. И я готов к смерти, я знаю о каждом своем проступке и раскаиваюсь в каждом из них. Но я прошу вас — не открывайте кейс. Это уничтожит Зарину и стаю Бэла. И пойдет дальше, перекинется на другие стаи. И рано или поздно Стальные Псы будут уничтожены полностью. А вместе с ними и будущее человечества.

Эмиль молчал и смотрел в безликий шлем с такой дикой и невыносимой надеждой, будто перед ним был не человек, а истинный Господь Бог.
— Шейн и Летиция… они и правда — случайные жертвы. Я убедил их скрыть правду от вас.
— Или они твои соратники-койоты, — Лира выглядела откровенно угрожающе.
— Они ни в чем не виновны. Вы можете убедиться в этом — проверьте их затылки. Им никогда не внедряли чипов. Они просто не могут быть ни из Койотов, ни из любой другой стаи.
— А я проверю.
— Лира, — предупреждающе окликнул ее генерал Бэл, но она только ощерилась.
— Нет, я проверю, Бэл. Не указывай мне, как беречь нашу безопасность. Твоя честность и благородство не значат, что все вокруг такие. Я блядь просто возьму и проверю. Это не сложно. Офицер… Уолш. Стойте смирно… пожалуйста. Пока я никому голову не простелила.
Шейн чуть приподнял открытые ладони, разводя руки в стороны и позволил Лире подойти сзади и ощупать его затылок, у основания черепа.
— Чисто, — хмыкнула она, удовлетворившись осмотром, — Офицер Рейдж? Затылок, пожалуйста.

— Сэр, — Шейн все это время думал о том, что их с Летти мысль — заглянуть в кейс самим — была не так плоха, — Я не боец никакой из стай и вляпался в это дерьмо случайно вместе со своей спутницей. Без понятия, что там за мозголомная информация. Но может быть, я прочитаю ее. То, что там внутри. И если данные правда будут какими-то страшными — я смогу подтвердить это. И… Я конечно не эксперт. Если там что-то глубоко научное…
— Нет, — оживился Эмиль, — там все понятно и четко. Написано простым английским языком. — Сэр, позвольте ему…
— Нет, — Бэл молчал все это время, а теперь его голос прозвучал как выстрел. — Я генерал своей группы. На меня возложена миссия по восстановлению человечества. И я не вижу задачи важнее. И не могу себе представить информации, которая способна будет изменить мои планы и мои цели. Да что бы там ни происходило…
— Но две стаи, сэр!
— Именно поэтому сейчас все мои бойцы отойдут на три шага назад. Я прочту это один. И решу, насколько это действительно критично.
— А если кейс не откроется? — спросила Лира, — Помнишь, техник говорил…
— Откроется, — бледным и тусклым голосом сказал Эмиль. — Генерал Хонсю адресовал кейс вам. На замке код вашего чипа.
— Хорошо, — генерал кивнул и дал знак бойцам отступить.
— Бэл! — Лира смотрела на него так напряженно, что Шейн вдруг подумал, что черта с два она так свободна с ним только потому что лейтенант. Она его женщина. И сейчас она готова порвать всех, лишь бы Бэл не рисковал собой. Но он уже все решил.
— Все хорошо, Лира. Иди…
Шейн понимал, что Бэл и не мог поступить иначе. По-другому вообще не могло быть ничего в этой ситуации.
Бойцы отступили на три шага, сохраняя полукольцо. Бэл поднял кейс, укладывая его на раскрытую ладонь. И приложил к сканеру палец прямо в перчатке. Замок мгновенно вспыхнул зеленым, и кейс открылся с сочным чавкающим звуком разгерметизирующейся емкости.
Бэл не гнал от себя ни Шейна, ни Летицию. Поэтому, когда крышка кейса открылась, стало видно, что внутри нет бумаг. Есть только закрепленный нетбук. Генерал вынул его, отставил пустой кейс и открыл компьютер. На экране сразу же вспыхнуло окошко видеофайла и кнопка «Проиграть видео».
Бэл поднял голову и оглядел свои бойцов.
— Всем отключить внешний звуковой канал. Ориентироваться на визуальные приказы. Ясно?
— Так точно, сэр.
— Лира?
Она ответила с задержкой, процедила сквозь сжатые зубы, но все же ответила:
— Так точно.
Бэл подождал несколько секунд. И запустил видео. Всем, кто стоял рядом, было отлично видно и слышно, все, что происходило. На экране, трясущемся и прыгающем, появился незнакомый Шейну азиат, похожий на самурая. Забрало шлема поднято, за спиной — стенка кабины вертолета. Шум двигателей гасил звуковой фильтр нетбука. Человек говорил через ларингофон. Поэтому голос его был почти безликим, но вполне отчетливым.
— Здравствуй Бэл. Если ты это смотришь, то я наверняка мертв. Мы, очевидно, последние из выживших моей стаи. Латр с тремя десятками койотов пришел в Титанию три дня назад. Сказал, что его ядерный реактор подорвался и его стая уничтожена. Я принял его в состав своей стаи. Но сегодня после обеда мои люди начали умирать. Койоты добрались до пищеблока и отравили еду. Весь рядовой и сержантский состав, а так же кадеты, техперсонал и дети — погибли. В живых остались только лейтенанты и некоторые сержанты из тех, что не успели принять пищу.
И в этот момент Латр со своими людьми начал атаку изнутри. Его техники заблокировали лифт и развернули полномасштабное сражение. Я не смог спуститься вниз и с двумя лейтенантами направляюсь в сторону Зарины. Стаи Хонсю больше нет.
Бэл. Послушай меня. Это очень важно. Не думай о нас. Думай о будущем. Я узнал от Латра одну очень важную вещь, которая может спасти человечество.
Койоты никогда не были стерильными. Они с самого начала тащили к себе в бункер выживших. Их разведчики ходили на поверхность без защитных шлемов. И никто из них не заразился.
Бэл. Все, кто выжил, — уже заражены.
Пора пересмотреть пункт Стерильности. И начать спасать людей. Приступай к следующей ступени. Начинай собирать выживших. Организуй защищенные поселения. Начинай делать то, ради чего мы существуем. Спасай человечество. И передай это всем стаям.
Удачи, Бэл. Я верю в тебя, мальчик мой.
Генерал Ода Масамуне. Конец сообщения.

— И все? — Эмиль казался озадаченным.
— Да… — Бэл отлистнул файл с видео в сторону, но кроме него в нетбуке не было совершенно ничего. Здесь только этот файл. Но это критично важно. Это правда? Вы все время не соблюдали стерильность?
— Что? А… да. Да. — Эмиль дышал мелко и часто, словно собака на жаре Он опустился на колени, сел на пятки и смотрел в землю.
Бэл сделал знак своим людям — включить звук. На него тут же набросилась Лира. Но он удержал ее на месте одним жестом.
— Лейтенант. Скажите мне, что в этой информации такого, за что следовало сбить этот вертолет?
Эмиль смотрел в землю и молчал.
— Лейтенант!

— Сэр! — Со стороны вышки послышался дробный топот ног. — Сэр! Только что спутниковый сканер зафиксировал мощный выброс ядерных частиц в атмосферу.
— Где?
— Сэр… это бункер Титания. Их ядерный реактор. Других подходящих объектов в той зоне нет.

Эмиль засмеялся. Сначала тихо, а потом все громче. И Шейн увидел, что лицо у разведчика мокрое. Он плакал и смеялся одновременно.
— Господи… Господи боже… Гореть нам всем в аду. Мы хуже всех людоедов, вместе взятых. Что мы наделали. Что я сделал… Боже, прости меня…
— Лейтенант, успокойтесь. Позовите медика. Пусть вколет ему что-нибудь успокоительное.
— Сэр, я прошу вас… — Эмиль поднялся с пяток, но продолжал стоять на коленях. — Прошу вас о суде. Я не смогу жить с такой виной. Смотреть в глаза бывшим братьям.
— Не сейчас, лейтенант. Я понимаю, что вы говорили о чем-то другом. О какой-то другой информации. Вас доставят на Зарину. И вас допросит служба безопасности. Когда нам все станет ясно, вы будете осуждены и получите должное наказание. Это понятно?
Эмиль смотрел на Бэла и улыбался жалкой и жутковатой улыбкой.
— Да, сэр.
— Хорошо.
Медики подняли Эмиля и увели в темноту.
Генерал Бэл оглядел оставшихся. Взвесил в руке нетбук. И поднял забрало шлема.

Сказать, что Шейн был в полнейшем шоке от всего, что увидел и услышал здесь? Да это считай — ничего не сказать вообще. Он снова убедился в том, что жизнь гораздо фантастичнее и при этом бессмысленнее и беспощаднее любого фантастического фильма. В фильмах у всех действий и событий есть смысл. А в жизни смысл — совершенно необязательный элемент. Люди могут погибать десятками и сотнями, даже тысячами, — без всякого смысла. Без оправдания. По ошибке. От слабости и сломленности одного человека.
И если во время апокалипсиса, когда счет живых людей и так стремился к нулю… Если в эти дни так просто погибали во взрыве ядерного реактора или от расстрела собственных командиров — обученные натренированные подготовленные здоровые молодые люди… То на что тогда оставалось надеяться всем остальным? Другим. Попроще, послабее, вроде Шейна, Летиции и всех остальных.
Хотелось просто встать, забрать свой пустой рюкзак и уйти подальше от всего этого дерьма. Чтобы не видеть этих неразрешимых проблем. Этих страшных трагичных ошибок, цена которых измеряется десятками человеческих жизней. А он, Шейн Уолш, нихера не может изменить. Ни на что не может повлиять.
Но было кое-что, все еще удерживающее его на плаву и в реальности. Единственная точка во всем его уставшем окровавленном и измочаленном теле, — теплое пятнышко на спине, на лопатке, размером с узкую девичью ладонь. За эту точку он держался. Летти была такой сильной. Она имела полное право сейчас разреветься, распсиховаться, замкнуться или просто убежать. Но она выдержала все, что свалилось на них. И в добавок находила в себе силы поддерживать и Шейна. Таких женщин в своей жизни он еще не встречал.
А, не упав однажды, офицер Уолш уже мог крепко устоять на ногах.
Когда дело дошло до видео, Шейн даже не подумал отойти. Он не верил в то, что хоть какие-то слова в мире заставят его поднять пистолет и застрелиться. Или впасть в какое-нибудь неадекватное буйство. Это не фильм ужасов, здесь нет мистической девки, вылезающей из телевизора. Информация — не убивает. Точно так же, как и оружие. Убивают люди. Такие как Латр.
Летти была рядом. Шейн даже не пытался попросить ее отойти и не смотреть. Она твердо знает, чего хочет. И решать сейчас — только ей. Они остались вчетвером. Бэл, Эмиль, Шейн и Летиция. И мертвый генерал Хонсю. Летти коснулась локтя Уолша, и это был такой эмоциональный и напряженный жест, что Шейн почти неосознанно накрыл ее пальцы ладонью. Холодные. И это касание не казалось чем-то неуместным для едва знакомых людей. Оно было естественным. Иначе будто бы и быть не могло.

Шейн размышлял, собирая в кучу информацию из разговоров с Эмилем, из видео и прочие обрывки, догадки и факты. Но особенно долго размышлять было не над чем. Единственной причиной гибели всех этих людей был генерал Латр. Он, видимо, первый узнал эту чертову информацию, за каким-то неизвестным хреном ловил и пытал выживших в своих лабораториях. Когда его люди узнали, им это не понравилось, и он расстрелял недовольных. Недовольные взорвали бункер и убили всех, кто остался. А Латр, как бешенный пес, помчался дальше. Отравил стаю японцев, а те в ответ подорвали и свой бункер тоже.
Во всю эту логику о смертельно опасной информации не вписывается только Хонсю Масамуне. Самурай, воин и генерал. Человек чести и самопожертвования, очевидно. Шейн был просто уверен, что у него на стене висела древняя родовая катана. Генерал Хонсю тоже узнал об этой информации. От Латра. Но почему же она не убила его? Почему он записал свое предсмертное послание для Бэла. И не упомянул ни слова о чем-то, что могло укокошить их всех здесь? Может быть, все дело не в смертельной силе информации. А в силе человека, который ее слышит? В разумности. В устойчивости. В психической целостности.
Шейн совершенно точно не был специалистом в области психологии. Но он был уверен, что случилось все не только из-за тех знаний. Все сделал Латр. И его вина в этой истории — исключительна. Вот кого действительно нужно поставить на колени к переборке и расстрелять. Дважды. Чтобы наверняка.

Эмиль сорвался. Шейну доводилось раньше видеть такое пару раз в жизни. Когда человек снаружи кажется крепким. Непрошибаемым. Монолитным. Кажется, что он способен решить любую проблему. О его грудь разбился бы, наверное, сам хренов Сатана. А потом наступает момент, когда человек не выдерживает. И в очередной раз просто ломается. Навсегда. И оказывается, все это время его точила и угнетала страшная боль, разруха и самоуничтожающее разложение. От человека оставалась лишь оболочка, а внутри все выгорало дотла. Такие люди или погибали, или отправлялись на пенсию, бесполезными одинокими обломками великого некогда человека.
Так и Эмиль. Он не был, скорее всего, плохим человеком. Шейн почти уверен, что Эмиль Кросс — по-настоящему хороший человек. Но его зажевала машина обстоятельств. Зацепила, завернула, протащила между окровавленными зубьями и выплюнула, выжатого и изувеченного. Ему осталось только умереть. Жить после такого смог бы, наверное, только Шейн Уолш — беспринципный ублюдок, предатель и убийца.
Шейн видел, как Летти смотрела на Эмиля. Слышал, что она сказал ему. Слишком легко оказалось представить, как она смотрит на самого Шейна. Такими же глазами. С тем же выражением. Как на чудовище. Смотрит и говорит ему — умри. За все, что ты сделал.
Она потянула руку прочь, и Шейн выпустил ее пальцы.

— Что будет дальше?
Бэл стоял с закрытыми глазами и просто дышал, едва заметно поворачивая голову, подставляя лицо прохладному ночному ветерку.
— Господи… наконец-то. Я думал, что никогда уже больше не вдохну живого воздуха.
Он открыл глаза и опустил голову.
— Лира… Тут травой пахнет. И землей.
За спиной его стояла Лира. И остальные бойцы. Они стояли и просто молчали. Но по судорожно скрюченным пальцам Лиры, по ее ссутуленной и страшно напряженной позе, можно было понять, что она в дикой ярости и страшно испугана. И молчит она лишь потому что в шоке.
Шейн понимал ее чувства. Если они все больше года не выходили на поверхность без защитных масок, если были свято уверены в том, что любой глоток воздуха, любой контакт их убьет… А генерал поднимает забрало шлема посреди пустоши, рядом с окровавленными выжившими. Это по всем протоколам считалось у Псов — контактом второго уровня. Непосредственно близким, без вооруженного столкновения. Гарантия заражения просчитана как стопроцентная.
Генерал на глазах своих людей только что покончил жизнь самоубийством. Вот как это выглядело. Значит, лейтенант Кросс прав? И эта информация действительно убивает? Никто из бойцов не знал, что сказать. Лира молча плакала под забралом шлема. Беззвучно и страшно. Она смертельно боялась за человека, который был для нее дороже всей ее жизни. Да если бы он приказал ей снять чертов шлем — она бы и не замешкалась. Но он не мог приказать этого никому из них. И сейчас Лира ненавидела его за это. За то, что всегда принимал решения в одиночку. За то, что был уверен в себе и своей правоте. Зато кристальную честность. За бесконечное благородство. За самопожертвование. За все это. Ненавидела. Потому что он мог умереть в любую секунду.
А он просто стоял и не мог надышаться этой ночью и этой мерзкой вонью, которая перла все еще из раскрытых дверей дома людоедов.
И Шейну стало так жалко Лиру, что он не стал молчать.
— Ваш погибший товарищ, генерал Хонсю, и Эмиль, — они оба правы. Когда началось все это дерьмо, мы выбрались из Атланты большой группой. И решили дойти до ЦКЗ. Думали, что эти ребята точно знают все об эпидемии и наверняка найдут лекарство. Лекарства не оказалось. Все ученые бежали с семьями, кроме одного.
Шейн смотрел в землю. Лишь иногда поднимал взгляд на Бэла, и чаще — на Лиру. Он говорил для нее.
— Тот врач рассказал нам и объяснил, как действовал этот вирус. Показал модели на компьютере. Как мозг человека умирает. И что происходит с мозгом после того, как встает ходячий. В общем… Он сказал, что лекарства нет. Но все, кто выжил — заражены. Именно поэтому после смерти люди превращаются в ходячих. Потому что зараза уже в нас. Внутри. Это она заставляет мозг снова работать и поднимает тело. Заставляет его идти и нападать на все, что шевелится. И жрать.
— Блядь!!!
Лира не выдержала. Она изо всех сил вмазала кулаком по своему бедру. Раз, второй…
— Лира… — Бэл обернулся к ней.
— Ты просто козел, Бэл! — она одним движением сорвала крепеж забрала и вздернула его на лоб, открывая лицо. В ее жилах явно текла мексиканская кровь. Глаза казались угольно-черными. Темные брови сшиблись на переносице, а лицо было таким суровым, что Шейн даже немного посочувствовал Бэлу.
— Прости. Я просто верю Хонсю, — он протянул Лире руку. И она, помедлив пару секунд, все же протянула ему навстречу свою.
— Сломать бы тебе сейчас нос…
— Нельзя. Субординация.
— Да… Гребаная субординация. Все равно я тебя ненавижу.
Бойцы неуверенно брались за крепежи шлемов. И осторожно поднимали маски.

— Я помню о вашем вопросе, офицер Рейдж, — Бэл обернулся к Летиции. — Я отвечу на него чуть позже. Обстоятельно. Мне нужно обдумать детали, чтобы предложить вам что-то по-настоящему стоящее. А что касается информации о ЦКЗ, офицер Уолш, — это подтверждение профессионального ученого и медика стоит очень много. Вы не знаете, жив ли он сейчас? Его опыт и знания пригодились бы нам теперь… ввиду новых обстоятельств.
Шейн мотнул головой. Ему было до сих пор неприятно вспоминать о том, как все они молотились, будто мухи о стекло — в этой проклятой ловушке. Как всех их там контузило взрывом гранаты, но как это же по счастливой случайности — и спасло.
— Он мертв. Тот врач взорвал ЦКЗ вместе с собой.
— Жаль это слышать.
Бэл помолчал всего несколько секунд. Так странно было видеть его лицо, с крупными выразительными глазами, благородными четкими чертами и аккуратной короткой, уже изрядно поседевшей бородкой. Шейну почему-то казалось, что под маской, все лицо генерала в боевых шрамах. Видимо, романтика из офицера Уолша было не вытравить даже дустом.
— Офицеры, я прекрасно понимаю, что вы пережили страшные события. Что вы устали, и вам нужно привести себя в порядок и отдохнуть. У меня нет к вам вопросов и я не в праве вас задерживать. Но я искренне благодарен за ваше участие и за те жертвы, на которые вам пришлось пойти. Предполагаю, что в самое ближайшее время бункер Зарина создаст защищенные поселения на наших подконтрольных территориях, зачищенных от мертвецов. Мы соберем всех, кто будет способен мирно жить и трудиться не только на себя и свою семью, но и на благо всего будущего человечества. Мы восстановим производства, починим электростанции, снова распашем поля. Мир никогда уже не будет прежним, господа офицеры. Но только нам решать, каким он станет сейчас. Нужно дать людям самое важное — надежду. Если вы присоединитесь к нам на этом пути — я буду гордиться тем, что сражаюсь с вами в одном строю.

И Лира, несмотря на все, что она говорила, не смотря на то, что так страшно злилась на своего генерала — сейчас смотрела на него — как на бога. Она готова была идти за ним в ад, к черту на рога. И похожие эмоции, похожие взгляды Шейн и Летти видели на лицах всех присутствующих бойцов. Они и правда уважали и любили своего генерала.
Шейн оглянулся на Летти. Он понимал, о чем говорил генерал. Он вербует их сейчас. Первые выжившие в истории бункера Зарина.
— Сэр… я думаю, решать этот вопрос сейчас… не слишком хорошая идея, — Шейн снова обернулся к Летти, словно спрашивая ее мнения.

Бэл кивнул им обоим, улыбаясь мягко и одобрительно.
— Хорошо. Я думаю, наша основная работа здесь закончена. Сейчас мы должны добраться до места крушения вертолета, забрать и похоронить тела наших товарищей. Мы оставим вам оружие, патроны, медикаменты и запас провианта. Вода в колодце пригодна для питья. Если когда-то вы захотите присоединиться к работе, если не в роли рабочих, то в роли разведчиков или вербовщиков, — то вы оба безусловно внесете огромный вклад в жизни спасенных вами людей и их будущих детей. И работа всегда найдется. Ни нашему поколению, ни последующим жаловаться на скуку точно не придется.
Шейн уже набрал в грудь воздуха, чтобы поблагодарить генерала, но где-то за углом дома, в темноте раздался отчетливый и звонкий хлопок одинокого пистолетного выстрела. И следом за ним неразборчивые выкрики. Явно женские.
— Доложите… — потребовал Бэл куда-то в наушник. Он мгновенно стал собранным, и вся мягкость из его лица исчезла напрочь.
— Периметр чист. Выстрел со стороны госпиталя… выясняем, сэр…
Шейн уже понял, что случилось.
— Сэр... Лейтенант Кросс мертв.
— Что случилось? — голос Бэла был ледяным.
— Выстрелил себе в висок. Свидетель — лейтенант Митчел. Привести?
— Нет… Пусть на базе расскажет все лейтенанту Роджерсу под протокол.
— Понял вас, сэр.

Бэл отключил канал и несколько долгих секунд просто смотрел в землю. А потом коротко оскалился.
— Черт… Значит, теперь никто не узнает, что это была за информация…
— Может и к лучшему, Бэл.
— Нет, Лира. Ты не поняла что ли? Лейтенант Кросс прострелил себе голову из-за этой информации. Он убил себя, лишь бы я ничего не узнал. Люди. Не должны умирать за такие вещи.
— Ну ты ж не мог его просто отпустить?
— Не мог…

Шейн взглянул на Летти. Он сейчас так страшно захотел, чтобы все эти люди куда-то исчезли. Он хотел просто смыть с себя всю кровь, запереть двери, найти чистый угол, где не лежали бы кишки, обнять почти совершенно незнакомую женщину и уснуть так крепко и беззаветно, чтобы даже пушкой не могли разбудить.
И он мог только представить, что чувствует сейчас Летти.

«Гребаный же ты сука… Джек. Неужели не было никакого другого выхода», — Шейна пробирала злость за эту смерть. Джек, Эмиль, да без разницы, — этот человек был великолепным бойцом, опытным специалистом и просто хорошим парнем со странной, но местами вполне узнаваемой моралью. А теперь его просто нет. Есть тело с дырой в голове. Он позаботился даже о том, чтобы не навредить никому после смерти.
Летти, похоже, восприняла эту новость, тяжело. На нее столько свалилось всего за несколько последних часов. Ее пытались грабить, насиловать, убивать и есть. Ее обманывали, спасали, защищали и пугали. На нее давили, от нее хотели правды, которой она не знала. Ее вербовали и снова требовали ответов. Хорош…
Шейн бросил быстрый взгляд на Бэла, но тот все видел сам. Генерал только кивнул бывшему копу и махнул рукой, давая эмоциональное и молчаливое согласие — разговоры окончены. Время позаботиться о ближних.
Шейн обернулся к Летти, пытаясь понять, как к ней подступиться.
И опять в памяти, словно чертов призрак. Лори. Когда она психовала, ее ничто не могло остановить. Никакие слова и убеждения. Никакие доводы и аргументы. Ни молчание. Ни вопли. Ни попытки успокоить. Ни даже извинения. Даже искренние. Все было бесполезно. Потому что эта женщина уже решала для себя все окончательно и бесповоротно. И изменить эту истину не смог бы даже конец света.
Шейн мотнул головой, возвращаясь в реальность. Зря он это сделал. Чудовищный конский транквилизатор все еще плавал где-то в его крови, сковывал клетки тела. Ног он почти не чувствовал, а в глазах темнело после каждого резкого движения. Хотя, темнеть могло и просто от боли. Шейну было плевать. Он потерпит. А Летти нет. Он шагнул вперед, близко, вплотную. Лицом к лицу. Осторожно коснулся ее плечей обеими ладонями.
— Эй… Иди сюда, — он мягко притянул к себе девушку, обнимая ее и понимая, что на нем сейчас нет ни единого чистого от крови места. Даже лицо — все в кровавых брызгах и мелкой капели, губа разбита, кожа на скуле и виске рассечена — кровь текла здесь широким фронтом, полностью окрашивая висок, ухо и половину щеки вниз, до самой нижней челюсти.
Шейн осторожно коснулся губами рыжей макушки Летти, вдыхая запах ее волос и ощущая под ладонями тепло ее спины и плечей. А потом наклонился к девушке, сверху вниз заглядывая ей в глаза.
— Давай уйдем отсюда. В колодце чистая вода. Хочешь умыться? И попить? М?
Он не торопил ее, просто уговаривал тихонько, надеясь, что Летти не из тех сильных женщин, которые не позволяют мужчине открывать перед собой двери и утешать в тяжелые моменты. Потому что ей нужна была поддержка. Точно так же, как была нужна и ему самому сегодня. И Летти оказалась рядом. Молча. Без просьб.
И теперь Шейн ощущал какую-то природно-естественную необходимость увести ее отсюда, дать ей время выдохнуть, переварить все, что упало на них сегодня и взорвалось. Успокоить ее.
— Пойдем… — он мягко увлек ее за собой, не отпуская руки с плеч.
Колодец оказался совсем рядом с домом, метров за двадцать. Там зажгли фонарь и все стало отчетливо и ясно видно. Колодец добротный, механизированный. С бетонной оснасткой и небольшой крышей. Здесь же, у выведенного наружу крана — два вполне чистых ведра. Шейн подставил одно ведро под кран и принялся качать воду. Холодная, но терпимо, кости не переломит. Одно ведро он поставил для Летти, а второе набрал для себя. И одним ведерком он тут явно не обойдется.
— Летти… — Шейн стоял над ведром, не решаясь оставить эту важную тему. – Мы сделали все, что могли. Мне очень жаль Джека. Очень. Но ничего уже не сделать.
Он медленно и осторожно снял с себя футболку. Ребра болели страшно, но Шейн старался не корчиться слишком сильно.
Сначала он прополоскал от крови футболку, а потом принялся мыться этой же футболкой. Лицо, пытаясь не задевать рассеченную кожу, которая тут же снова начинала кровить. Шею, плечи и грудь. Когда дело дошло до ребер, стало ясно, что это здоровенное черно-фиолетовое пятно на левом боку — это не грязь и не кровь с одежды. Это синяк. Смотреть на него оказалось неприятно, и Шейн не стал смотреть. Кое-как попытался отереть спину, но быстро сдался. Это было выше его возможностей сейчас.
А потом к колодцу подошла Лира.
— Ребят… мы с Бэлом улетаем на место крушения. Вы тут отдыхайте. Приходите в себя. — Она смотрела на них обоих с живым сочувствием, — Все будет нормально. Уолш. Пока медик здесь — иди уже и покажи ей свой чертов бок, а то на тебя смотреть страшно. Похож на гребаную отбивную.
Она попыталась улыбнуться, но быстро смяла улыбку.
— Мы здесь еще полчаса. Потом вы останетесь сами по себе. Так что советую подготовиться. Вряд ли вы захотите ночевать в этом каннибальском притоне, поэтому я бы посоветовала вон тот сарай. Там сухо и чисто. Мои ребята принесли вам туда пару чистых матрасов и одеял. Ну и там найдете немного припасов. Оружие, патроны, кое-что из сухпайков, аптечки. Бэл велел оставить вам карту. С пометкой Зарины. — Лира помолчала несколько секунд, а потом мотнула головой, — Я знаю, что вам тяжело сейчас и не буду грузить вас этой хренью. Поэтому, просто пусть карта будет у вас. Бункер не подписан, но вы не промахнетесь. На том месте — пехотная военная база. Просто приходите, если захотите помочь.
Лира козырнула и все же улыбнулась.
— Удачи, офицеры.
Шейн благодарно кивнул в ответ.
— Спасибо, лейтенант.

У врача все было недолго и крайне профессионально. Медиков оказалось шестеро. И они разобрались с Шейном за считанные минуты. Ощупали ребра и наложили тугую эластичную повязку. Велели не снимать. Рану на виске промыли и даже зашивать не стали — просто стянули края пластырем. Заживет само.
— Ну а то что губа треснула — нехер было раскатывать. Зарастет… — Старший медик был человеком желчным, но аккуратным. На дорогу он выдал Шейну две упаковки обезболивающего, и за это офицер Уолш был очень благодарен.

В просторном и действительно чистом сарае обнаружилось чертовски уютное местечко. Матрасы в углу. На них свернутые одеяла и даже подушки. Матерь божья, Шейн не спал на подушке уже пару месяцев точно.
Шейн предполагал, что в доме у рейдеров должна быть газовая горелка. И он оказался прав. Поэтому очень скоро после того, как отгрохотали уходящие в ночь вертолеты Стаи Бэла, в тихом уютном сарае за бывшим клубом радиолюбителей заскрипел на огне походный чайник. Шейн вскрыл сухпаек и заглянул внутрь.
— Рагу из кролика. Черт, как в старые добрые времена.
Он залил водой пакет с саморазогревом и оставил на несколько минут. Резко запахло химией, но это было делом привычным, поэтому Шейн просто сидел и ждал, изредка поглядывая на Летти. А когда чайник закипел, он разлил кипяток по двум кружкам и подал одну в руки девушке.
— Держи… Слушай, Летти. Я понимаю, все уже задолбали говорить тебе, что всем жаль. Но черт. Мы сегодня сделали такое важное дело, каких я не совершал вообще никогда в жизни. Ты только представь… если бы нас тут не было. Эмиль спокойно забрал бы кейс. И ушел к своему генералу. И Бэл не узнал бы о том, что он может оборудовать эти свои… поселения. Не узнал бы, что можно помогать тем, кто выживает в одиночку. И не узнал бы про планы Латра. Может быть через месяцок этот хренов Латр явился бы и на Зарину. И потравил бы там всех так же… Убил бы там всех.
Шейн смотрел Летти прямо в глаза, уверенно и убедительно-искренне.
— Летти. Я просто хочу, чтобы ты поняла. Что героические поступки никогда не бывают осознанными. Но сегодня мы с тобой поневоле стали героями. Только не плачь, ладно? Смотри, рагу погрелось. Хочешь? Оно дерьмо, конечно, но зато мясо.

Сегодняшний день, конечно, оказался для Шейна напряженным. И получил он на орехи неплохо. От души получил. Но все же. Бывало и хуже, честно. Пара сломанных ребер и расквашенная морда — это не самое дурное, что случалось с офицером Уолшем в жизни. Но он не стал возражать, не стал отмахиваться, когда Летиция заботилась о нем. Это было ценнее всего, что он видел за последний год от людей. Искреннюю заботу о ближнем. Поэтому он просто кивал и подчинялся. Это было таким удивительно теплым и уже почти забытым ощущением — человеческая забота и участие. Человеческое тепло. Шейн не думал, что люди, подобные Летти, вообще выжили. Хотя бы один. Но вот она, рядом. Спокойно забирает у него из рук мокрую футболку, полоскает ее в ведре и оттирает его окровавленную спину. Спасибо.

Ребра, стянутые тугой повязкой и заглушенные обезболивающим, почти не давали о себе знать. Поэтому Шейн чувствовал себя довольно свободно. Он забрал от колодца фонарь и теперь в сарае можно при необходимости зажечь почти нормальный человеческий свет. Цивилизация…
Армейские сухпайки всегда были жутко блевотными. Шейн предпочитал растворимую лапшу в пачке или банку консервов. Но сейчас выбирать не приходилось. Зато калорийно и питательно. В пайке лежало несколько пакетов. В маленькой пачке масса полезного — холодный лимонный чай в порошке, влажная салфетка, обычная салфетка, соль, спички (когда-то там была сигарета, теперь от нее остались только спички — это время борьбы с курением, детка), острый соус Тобаско и жвачка.
В большом пакете — еда. Пока подогревалась курица, можно было съесть галеты с арахисовым маслом и яблочным повидлом. На десерт ананас, какао и пирожок. Пирожок, как всегда — отвратный, но сегодня даже его запах напомнил Шейну о когда-то стройном и спокойном мире.
Шейн открыл нагревшийся пакет и протянул Летиции еду вместе с пластиковой ложкой. Настрой у белки был тяжелый. Все то, что напирало и долбило их в последние несколько часов, — наконец, прибило ее к земле.
— Тебе жаль, что я увидел тебя такой? — переспросил Шейн, размазывая по галете кусок яблочного повидла. — Какой? — он внимательно посмотрел на девушку. — Живой? Ты человек, Летти. Это самое важное. Знаешь, я бы гораздо сильнее беспокоился, если бы ты сейчас сидела, с веселыми шутками жевала печенье и в ус не дула. Не думай, что мне не было страшно. Или что было легко. Никто не должен переносить такие вещи легко. Если в человеке еще есть хоть капля… человечности.
Он осторожно тронул разбитую губу и сунул галету в рот.
— А что до Зарины, — Шейн прожевал безвкусное печенье и адски-сладкое повидло так, будто ничего вкуснее в жизни не ел, - Если нам это все не приснилось. И такие паладины действительно существуют… Знаешь, я бы поучаствовал в этом. Если возможно, сначала посмотрел бы, как у них все устроено. Чем они живут, чем дышат. Но если они действительно могут обеспечить безопасные поселения… — Шейн помолчал, словно раздумывая. Смотрел, как Летти держит в руках слабо исходящий паром пакет с курицей, - Я бы помог им. Мне случалось встречать людей. Хороших людей. Которым действительно нужна была поддержка и защита. Детей. Подростков. Молодых женщин. Они все по одиночке — слабые и легкие мишени. Но под защитой, под надежным прикрытием они могли бы стать чем-то сильным и крепким. Обществом. Нашим будущим.
— А ты? Кроме того, чтобы выдохнуть и постараться уложить все это в голове… чего бы ты хотела, Летти?

Летти сидела, опустив взгляд на еду в своих руках. Чертовски голодна, словами не передать, насколько, но к курице даже не прикасалась, как бы запах ни манил — слишком сильно ощущение, что вывернет наизнанку, если она хоть чуть в рот положит. Нужно было подождать чуть-чуть. Шейн говорил о человечности, а Рейдж сводила брови, затем вообще закрыв глаза. На плечах её будто было привязано по тяжелейшему камню. Она вздохнула и, подняв медные ресницы, посмотрела на мужчину. — Я не думаю, что тебе было легко, Шейн. Я думаю, что тебе пришлось тяжелее всех. Я же, фактически, не пострадала. И ты и.. Эмиль вытаскивали меня по очереди из этого ада. А нервы сдали у меня, — она медленно моргнула и опустила взгляд на свои коленки, покрытые рыжими точками конопушек, — Не знаю, сколько моей вины в произошедшем, но я всё равно чувствую себя виноватой. Она говорила прямо и без утайки, уже не было смысла скрывать что-то, в том числе и путаницу в рыжей голове. Сглотнув, Рейдж выпрямила спину, расправляя плечи и делая глубокий вдох, а затем медленный выдох, словно бы пыталась успокоиться. И вновь ссутулилась, убирая еду в сторону и смыкая замком пальцы на своём колене. — Мне хочется сказать, что я не такая размазня, какой была сегодня. Что могу что-то, кроме влипания в проблемы или рыданий. Но сегодня я была бесполезной и за это прошу прощения. В той ситуации, в которой мы оказались, это было недопустимо.
Тон её не был плаксивым, наоборот, чертовски сосредоточенным и серьёзным. Говорила очевидные для себя вещи. не для утешений, а немного октрываясь перед человеком, который буквально за один день стал ближе, чем кто бы то ни был из всех, кого ей доводилось встречать. она подняла внимательный взор карих глаз на собеседника, слушая его мнение о Зарине. Она была согласна с ним, находила их дело светлым и благородным, а Бэла тем, за кем могла бы пойти. Их звали... но Летти не чувствовала себя достойной этого. Не сейчас. Ведь дело невыносимо важное. Что может быть более значительно, чем построение нового общества? Сбора выживших, организация. Это великое и потрясающее дело, к которому Летиция хотела бы быть причастной, но были ли на это силы — вопрос открытый. На мнение Шейна о Зарине Летти чуть заметно кивнула, опуская взор к пакету с курицей и принявшись ковырять пластиковой вилкой его содержимое. Из состояния этой рассеянной меланхолии её выдернул вопрос Шейна о её желаниях. Внимательный и несколько недоумённый взгляд коснулся мужчины. В действительности, чего она добивалась? Она хотела быть нужной, полезной, помочь одному неизвестному, но где-то существующему ребёнку. Казалось бы, всё просто, но во что это вылилось...
— Я не знаю, — после некоторой задержки произнесла рыжая, вновь опуская взгляд на своё колено, — Прямо сейчас я хочу покоя, у меня до сих пор чувство, что в любой момент всё снова заорёт, запрыгает и загромыхает. Но, полагаю, это входит в понятие "выдохнуть", — Рейдж посмотрела на Шейна и чуть заметно улыбнулась, хоть улыбка эта и вышла печальной. Она ещё пару секунд молчала, глядя на него, а затем чуть приподняла плечи, словно бы ей потребовалось некоторое усилие, чтобы озвучить то, что было на уме. — Я не могу сказать, чего я хочу. Но я знаю, чего не хочу. Не хочу оставаться одна, Шейн. Не хочу видеть так много каннибалов в мире, — она выдохнула, качнув головой и убирая влажные волосы на одно плечо пальцами, — это уже вторая моя встреча с ними. Не хочу убивать людей. Моё главное правило, которое я без колебаний нарушила и даже сейчас, осознавая это, не жалею о содеянном, знаю, что поступила бы так же снова. Девица чуть подалась вперёд, наклоняясь и упирая лицов собственную ладонь. — Чёрт, всё через жопу. Она явно говорила легче, чем буквально пару минут назад, словно бы стоило ей открыть рот и слова сами полились, накипевшее выходило горячим паром, обжигая, а следом шёл морозный, покрывая губы инеем. Казалось, что по голове лупит дикая температура.
— Сейчас такая путаница в голове, не могу даже разграничить мысли на правильные и неправильные. Пока был шок от происходящего, — она с выдохом выпрямилась, вновь открывая лицо и поднимая взгляд на собеседника, — я просто делала то, что считала нужным сиюминутно. А теперь, анализируя свои действия, понимаю, что одна половина была не нужна, а другая — результат работы каких-то странных инстинктов. Сумбур, да и только. И вновь её взор сместился, в этот раз куда-то в сторону. Он был подвижным, девица не могла найти для себя точку опоры, словно бы дрейфовала в океане на плоту. Не тонула. Но и покоя не было. — Офицер Рейдж — звучит достаточно серьёзно, — она позволила себе ещё одну не весёлую улыбку, — но на деле я это звание нести была не готова. Злилась на койотов за то, что не вмешались в происходящие события, не прибыли в города, не спасли людей. А сама? — взор снова прикоснулся к Шейну, — свалила из Нэшвилла при первой же удобной возможности, никого я не кинулась спасать, просто забила на всех, как только поняла, что семьи у меня больше нет. Она свела брови и посмотрела на пол перед собой. Летиция была зла на себя. И за этот поступок, и за каждый из совершённых сегодня. Это было видно. Пару секунд она мысленно горела, а затем выдохнула и, качнув головой, взялась за пакет с курицей, больше не глядя на мужчину. — Прости, это всё пустое, не обращай внимания. Я просто устала. Ей потребовалось немного времени, чтобы немного угомонить гулко бьющееся и сжимающееся сердце, а после она подняла на собеседника более спокойный взгляд. — А чего хочешь ты? Присоединишься к Зарине? Даже тон стал более... бытовым, что ли. Хотя, было очевидно, что это не особенно искренне.

Шейн знал, что иногда нужно просто выслушать. Летти говорила, что она недостаточно сильная. Но это была самая настоящая чушь. Шейн не скажет ей об этом сейчас. Не станет возражать, спорить, — незачем. Правды это не изменит. Летиция Рейдж была очень волевым человеком. А в этот тяжелый и гнетущий момент жизни никакие слова не смогут облегчить этот груз. Можно просто послушать. Просто побыть рядом.
Шейн смотрел на Летти. И прекрасно понимал, что они не успели узнать друг о друге вообще ничего. Он не представлял, где она родилась, где училась, что за музыку она слушала, какой ее любимый цвет или запах, любит ли она собак и как относится к политике Обамы на дальнем востоке. Все эти знания раньше помогали строить мнение о человеке — в быту, в теории, в милых домашних спокойных условиях. Шейн ничего из этого не знал о Летиции. Зато он знал, что эта девушка не оставит напарника в бою. Не бросит, не предаст. Знал, что ей можно верить. И можно доверять верность выбора.
Он помнил эти мгновения, когда, стоя на коленях перед Койотом, услышал ее голос из коридора, увидел в свете фонаря мелькнувшее пламя ее волос. В эти секунды он был уверен в Летти больше, чем в любом другом человеке после Апокалипсиса. Это дорого стоило. Слишком дорого, чтобы не бояться этого лишиться. Но захочет ли она.
— Не хочу оставаться одна, Шейн.
Он невольно глубоко вдохнул, слушая ее голос. А в голове билась и билась одна мысль. И она требовала выхода. Но он прикусил губу, позволяя ей выговориться. А когда Летиция прервалась, Шейн посмотрел на нее прямо и очень внимательно, словно пытаясь прочитать ответ заранее — в ее голове. Но потом все же опустил глаза, боялся выдать неуверенность и страх того, что она откажется.
— Я понимаю, Летти. Отлично понимаю, что наше первое знакомство было… странным. И что я втравил тебя в это так легко, будто набок сплюнул. А такой везучий напарник охренеть как сильно вызвал бы у меня лично опасения.
Шейн смотрел в коленки Летиции, невольно отмечая на них взглядом рыжие конопушки.
— Но если захочешь… Если вдруг тебе не захочется оставаться одной. Мы могли бы пойти дальше вместе. Я обещаю, что никаких больше вертолетов. Если увидим какой — побежим в обратную сторону. И подальше, — он пытался шутить, хотя вряд ли на нее это сейчас подействует. Мысли явно полны совсем другими вещами. — Зарина может и подождать. Больше года без нас как-то жили. К тому же, я могу только представить, сколько времени и сил у них займет обустройство безопасного поселения. Это точно будет не скоро. Так что… присоединяться к ним… да, наверное, это было бы здорово. Но я не могу сейчас. Нужно отыскать Джудит. Я не могу, понимаешь? Не могу успокоиться, пока не узнаю, жива она. Или нет. А Зарина — это светлый омут. Она затянет раз и навсегда. Если сдамся им — боюсь, у меня не будет времени на свою семью.
Так что — не сейчас. Но, Летти. Если я отыщу мою девочку. Зарина — самое безопасное для нее место. Поэтому, я должен буду присоединиться. В любом случае. Рано или поздно. Ради моей дочери. Присоединиться и пахать без устали.
Но до того момента. Летти. Давай будем…
Он осекся внезапно, но спокойно вдохнул и поднял взгляд на девушку.
— Не уходи. Пожалуйста.

— Ничего с моими ребрами уже не случится, — Шейн улыбался, поднимаясь с насиженного места. Лишь раз поморщился. Но он, и правда, не был похож на умирающего. Видимо, двухметровые люди, весящие больше сотни килограммов в живом виде, не так критично воспринимают последствия группового мордобоя. И пусть скула разбита, а на виске, скорее всего, останется шрам. Пусть ему отпинали все бока, оттоптали спину и насовали кулаков под ребра. Да пошли они все. Шейн улыбался.
— Мы теперь напарники, помнишь? А напарники прикрывают друг друга. Особенно в гребаной каннибальской берлоге. Кто их знает, что они там припрятали. Опасный район. Ходить туда в одиночку точно не стоит… офицер Рейдж. Правило департамента — копы ходят по двое.
Он немного задирал ее. Совсем чуть-чуть, по-доброму. Как в самый первый час их встречи, когда Летти сидела на ящике с книжками и, словно енот, копалась в своих драгоценностях.

После умывания в колодце Шейн надел чистую футболку, которая валялась на самом дне его рюкзака. Запасных штанов он с собой, конечно, не носил. Люди, проводящие жизнь в походах, знают цену каждому грамму. Все ненужное вышвыривается прочь без сожалений. Потому что все эти вещи приходится тащить на собственных плечах.
Поэтому сейчас штаны Шейна все же были похожи на тряпку со скотобойни. Снимать с мертвецов, а особенно с этих мертвецов, он не стал бы ни за какие уговоры. Лучше до утра просидеть в трусах, чем надевать то, во что была одета людоедская задница. К черту.
Шейн сунул пистолет за пояс на спине и взял фонарь.
— Идем. Поглядим, что там есть полезного.

Ночь подходила к концу. Шейн смотрел на едва заметно посеревшее небо на востоке, на яркие крупные звезды и не мог поверить, что все это заняло всего одну ночь. В воздухе еще немного пахло соляркой и авиатопливом. Где-то пролили нашатырный спирт. Но уже через несколько часов все это выветрится. Тела у кромки леса зарастут травой. И ни следа не останется от человеческой возни. Через десять или двадцать лет, если Бэл не оборудует здесь свой блокпост, — природа возьмет свое. Разрушит дом, свалит вышку, сгноит дерево, сожрет железо. И здесь будет просто чистый лысый холм. Так же, как и миллион лет назад.
А пока дом стоял, крепкий и совсем не обветшалый. И хотя тела вынесли, а воздух внутри стал посвежее, из открытой двери все равно отчетливо пованивало кислым бомжатником. Лира была права, — Шейн предпочел бы ночевать на крыше под открытым небом, чем в этом доме.
Кровь из комнаты дотекла уже почти до самого порога. Но здесь остановилась, впитываясь в доски и просачиваясь сквозь половицы. Теперь она казалась просто черной. Но запах стоял как на скотобойне или в мясной лавке. Тяжелый соленый запах сырой крови.

Шейн осматривал дом слева направо, по задолбленной привычке. Слева — большая кухня. Плита явно использовалась. И часто. Гора кастрюль, сковородок и всякой другой посуды была даже странной для клуба радиолюбителей. Больше походило на столовую. Большую часть пространства занимали промышленные холодильники. Видимо, их сюда привезли и воткнули уже рейдеры. Потому что, освобождая под них место, кто-то безжалостно и грубо выломал резные кухонные шкафы белого дерева. Холодильники были, конечно, отключены, как и все сейчас в этом доме, но хранили холод. И Шейн очень пожалел, что заглянул вовнутрь. Человеческие тела. Нарубленные порционно и просто кусками. Такого аккуратного садизма Шейн не видел никогда в жизни. Он захлопнул дверцу, надеясь, что Летиция не успела заметить содержимого. Она не дура. Догадается. Но видеть это совершенно необязательно.
Шейн пошарил в шкафах, на полках и в кладовой. Никакой пригодной еды не нашел. Ни консервов, ни крупы, ни лапши. Зато специй и соли было в избытке.
Прямо от входа лестница поднималась на второй этаж. Под лестницей — дверь в подвал, где по словам стальных псов, — стоял накопитель, выведенный из строя электромагнитной гранатой Джека. Когда-нибудь, они починят этот накопитель. И сделают из этого места Аванпост будущего человечества. Ну а пока — это просто вонючая и стремная дыра.
В самой грязной и вонючей комнате делать было почти совершенно нечего. Потому Шейн и Летти довольно скоро поднялись вверх по лестнице. Здесь явно работал спецназ. Все двери до одной были выбиты. Кое-где валялись тряпки и бумажки.
— Будто пришли в притон после облавы… — Шейн понял, что пистолет ему не понадобится. Дом был пуст. Двери сломаны и открыты.
Уолш заглянул в комнату Койота. Увидел открытый шкаф и невольно шагнул вперед. У Койота были широкие плечи и небольшой рост. Но зато бедра были примерно такой же ширины, что у Шейна. Он наскоро порылся в шкафу и обнаружил три пары армейских комплектов. Ткань оливково-желтого цвета, укрепленные вставки на коленях. Подтяжка по щиколоткам, широкий мягкий пояс.
Шейн встряхнул одежду, расправляя и прикладывая к себе.
— Эх, коротка кольчужка… Ну ладно. Сойдет.
Штаны были чисто выстиранными и даже выглаженными. Кто-то очень старался, чтбы эти вещи выглядели прилично.
Шейн отложил фонарь и пистолет. И взялся за ремень.